.
Проблема недовольства сроками проверки приобрела новые масштабы с началом повсеместного трудового использования проверяемых в 1943 г. Руководство НКВД было заранее уведомлено о прогнозируемых настроениях — в марте 1943 г. новый начальник УПВИ Петров сообщал, что «длительное содержание в условиях лагерного режима значительного по численности профильтрованного спецконтингента порождает нездоровые настроения и создает ненормальную перенаселенность спецлагерей»[943].
«Срок заключения никому не известен, а это не легче расстрела»[944], — выразил общие мысли один из проверяемых лагеря № 283. Ища смысл в происходящем, проверяемые допускали возможность существования своей «вины перед родиной», однако в таком случае требовали от властей репрессий: военфельдшер М.П. Пузанова «просила, чтобы ускорили разбор ее дела, и если она виновата, то предали суду. Если же нет, то направили бы на фронт или туда, где она может быть полезна Родине»[945]. В Подольском спецлагере № 174 «отдельные бывшие военнослужащие прямо ставят вопрос, если меня считают виновным, пусть судят, а не чувствуя за собой никакой вины — я не хочу под конвоем работать и жить»[946].
На этом этапе, с началом нацеленной на создание чувства вины пропаганды, часть проверяемых приняла правила игры. В Подлипкинском спецлагере № 0303, по оценке начальника его политотдела, большинство проверяемых «длительное время отсиживались в тылу врага, пассивно подчинялись, работали, прислуживали <…> Они, понимая свою вину, не знают какое им будет наказание и что от них требуется, задают вопросы — "сколько годов им придется отбывать в лагере", "считают ли их изменниками родины". Предъявленные к ним требования честным трудом на заводе искупить вину перед родиной они воспринимают активно и работают по производству хорошо, дорожат хорошим отзывом мастеров, начальников цехов и администрации лагеря. Многие из них стахановцы, отличные рабочие, успешно овладевшие новыми специальностями на заводе». Однако другие проверяемые, в основном партизаны и после плена какое-то время воевавшие на фронте, не смирились со своим положением: «рассматривают свое пребывание в лагере как незаслуженное наказание, к работе на заводе относятся без интереса, нарушают трудовую дисциплину и режим лагеря»[947].
Распространенным было стремление вырваться из лагеря. Из ПФЛ № 174 проверенные больше года назад военнослужащие бежали с целью добраться до фронта и принять участие в боевых действиях. Офицеры просили даже зачислить их в штурмовые батальоны — лишь бы покинуть зону. Другие проверенные отказывались работать, требуя отправки на фронт или немедленного суда. Руководство лагеря признавало, что «этими требованиями и настроениями живут все бывшие военнослужащие, содержащиеся в лагере»
