Нинка, потрясенная увиденным, так и просидела в раздевалке до конца урока. Пока не появилась Самохина. Ее вопли, слезы и стенания Нинка вспоминала потом с трудом.
— Кто это сделал? — кричала Самохина, впавшая в буйную истерику. — Убью!
И тут в раздевалке появилась Леночка Темникова. Она с удовольствием некоторое время наблюдала, как бесится зареванная Самохина, а потом небрежно сказала:
— Я знаю, кто это сделал.
Нинка с невольным уважением воззрилась на Ленку. Какая сила духа! Сделать гадость может каждый. Но сделать гадость и признаться в этом — каждый пятидесятый.
— Это она! — Полноватая ручка Темниковой, к глубокому изумлению Нинки, указала именно на нее. — Это она виновата! Я все видела!
Нина с ужасом смотрела на Лену. «Это неправда, — хотелось ей крикнуть. — Это она сама испортила сапоги!» Но коварство одноклассницы лишило ее голоса.
И чем же все закончилось? Вместо того чтобы прервать истерические выкрики и обвинения, Нина вдруг повернулась и выбежала из раздевалки.
Всю следующую неделю девочка очень кстати провалялась дома с большой температурой. А когда снова появилась в классе, с ней никто не поздоровался. Все смотрели сквозь нее. Никто ее не замечал. Правда, так было и раньше. Но раньше не замечали, потому что действительно не замечали. Сейчас не замечали намеренно, подчеркнуто. Бойкотировали. Тихо ненавидели. Сапоги превратились в школьную гордость, боевую регалию, оскверненную этой тихоней Нинкой. В тихом омуте, как известно, черти водятся.
Назойливое перешептывание сопровождало каждый Нинкин шаг, каждый жест и ввергало ее в перманентную депрессию. Появились слухи, что Нинка Русанова — сумасшедшая.
Неизвестно, как долго смогла бы она вынести эту ненависть, впивавшуюся ей в спину ежеминутно, если бы не Ирма. Как раз в это время в классе появилась Ирма. Вернее, Ирка Макарова. Но она себя называла Ирмой, по первым слогам имени и фамилии, и откликалась только на это имя. Поэтому, естественно, Иркой ее никто не звал.
Нинка до сих пор помнила очень четко и ярко, будто это было только вчера, как однажды классная руководительница ввела в класс новенькую девицу:
— Ира теперь будет учиться в нашем классе, — сообщила она.
— Ирма, — недовольно поправила ее ученица, нахально перекатывая во рту жвачку и глядя прямо в глаза учительнице.
На ней были очень коротенькая юбочка в клетку, яркая розовая кофточка и остромодные в то время блестящие колготки с лайкрой.
Яркая, независимая Ирма поразила воображение всех Нинкиных одноклассниц и одноклассников. Было в новенькой что-то такое, что словами не опишешь.
