Иван крякнул. По неухоженной комнате пацаны в оборванных одежках бегают, на столе, кроме бутылки, чашка с прокислыми огурцами и засохший хлеб, мухи своевольничают, жена в роддоме третьего ребенка рожает, а хозяин сидит и рассуждает о проблемах, которые возникли у начальства, потому что сам он — растяпа.
Скоро очередная получка. Пашка пойдет и распишется в пустой графе. С ним-то самим начальство давно разобралось. За пропавшую корову высчитывают. Конечно, у него и раньше рыльце в пуху было. То мешок комбикорма стащит, то фонарь со столба для освещения собственного двора. Однако насчет уведенной коровы божится, что не причастен. И похоже на правду. Иначе бы давно мясом угостил. Но тогда возникает вопрос: кто его в ту ночь напоил и корову с фермы увел? Когда Иван видел в конторе хитрую, лисью физиономию заведующего Пашкиной фермы, интересная мысль приходила ему в голову. Обычно с дефицитом зарплаты разруливали тем, что сдавали на мясокомбинат часть коров, — это все знали. Так, может, и ту буренку, которая пропала при Пашкином дежурстве, тоже втихаря сдали? Теперь можно предположить, что дальше будет. Когда у Пашки вычеты закончатся, еще одна корова пропадет. А он так и будет всю жизнь задарма вкалывать.
— Что, Паша, пропащую корову до сих пор не нашли?
— Ни рожек, ни ножек, — подтвердил Тютюнник. — На этот раз наш детектив бессилен.
«А ведь раньше всё раскапывал, — подумал Иван. — То-то и оно».
И, видимо, сам черт дернул его сцепиться в поединке с «детективом» Замаевым…
12. Процветание тоже переживем
Дожди кончились, но было еще сыро, чтобы выезжать в поле. Солнце пока редко выглядывало из-за темных туч. Иван занимался ремонтом до трех часов без перерыва и потом отправился домой. Галина встретила его во дворе. По её виду понял, что опять что-то стряслось.
— Ну что еще? — с настороженностью спросил.
— Участковый заезжал. Тебя спрашивал. Ожидал дома застать, в обед. А ты не пришел. И он сказал, чтоб ты сам к нему зашел… Ой, как он меня напугал! Я ж на огороде была. Потом че-то домой побежала. Дверь открываю, а навстречу мне — шасть! — фигура. У меня сердце обмерло. Я ведь не сразу поняла, что это он. Почему вы такие безалаберные, говорит. Хату не запираете. Опять стащут что-нибудь, а мне ищи. Так, я ему говорю, мы сроду не запирали…
— Сколько в доме он пробыл? — перебил Иван, неприятно ошарашенный этим визитом.
— А я у него спрашивала? Слышала, как машина подъехала, но не обратила внимания. Думала не к нам. Минут пять, может, дожидался, пока я появлюсь…
