— Да, хозяин — барин, — согласился Иван. — Хочет — коммунизм строит, а хочет — капитализм. Или даже рабство в отдельно взятой деревне.
— Господа, — торжественно обратился Дитятко к чумазым механизаторам. — А что если нашему директору импичмент объявить?
И опять, вперед всех, высказался Ходорков.
— Оно бы, конечно. Но ково вместо? Так-то Петрович в сельском хозяйстве разбирается, — сжал руку в кулак и решительно взмахнул. — Выпороть бы его, как нашкодившего пацана.
— И кто ж за это возьмется? — спросили мужики.
— А вот ко мне должен скоро подкатить атаман Борздун, Александр Исаевич. Ему и нагайку в руки!
Ни у кого эта предполагаемая акция сомнений не вызвала. Петрович сам был из казаков. Все помнили его отца, настоящего казака, ныне уже покойного. Дед Петр пользовался большим уважением. И не только как специалист кузнечного дела. По всем вопросам авторитетом слыл. Если что случалось, к нему на разборки шли.
Давно это было, но все помнили. В кузню явилась гулящая баба с сыном и пожаловалась, что забижают ее выблядка Валерика. Кузнец дал Валерику червонец: «А ну-ка сбегай в сельпо, купи себе конфет, пока я с твоей мамкой говорить буду». И никто больше Валерика пальцем не трогал. Сразу припоминали, что Валерику сам Петр Акимович деньги на конфеты выдал. Это был очень веский аргумент — ну, примерно, как освященный крест или партийный билет, кому что.
Да и ведь Владимира Петровича в председатели выдвинули на гребне отцовского авторитета. Конечно, выучился в институте, но не в этом дело. Мало ли у нас с дипломами тротуары метут…
11. Что с нами происходит? Версия Тютюнника
В эти же дни в гости зазвал Пашка Тютюнник. И первым делом спросил, когда атаман нагрянет. Уже и Пашка знает. Вся деревня об этом судачит, все ожидают приезда «атамана». Хозяин усадил гостя за стол и налил полный стакан самогонки. Из боковой комнатенки выглянула согбенная старушка. «Опять», — проворчала она и осудительно покачала головой.
— Все нормально, мама, — осадил её Пашка. — К нам пожаловал снабженец, милостью божьей… Опорожни, Ваня. С меня ж причитается.
Вспомнил, значит, про ночную операцию «Ы». Настроение было не ахти, Иван не отказался и жахнул. Закусить практически было нечем. На столе только чашка соленых огурцов, пожелтевшее от времени сало, да разломанная на куски буханка хлеба. Иван откусил от огурца — кислый. И только после этого заметил, что сам-то Пашка себе не наливает, чему удивился.
— Я в завязке, — пояснил Тютюнник.
