Сергей прилег с ним рядом и услышал его глубокий вздох.
— Да, — сказал отец задумчиво. — Память — это рули человека, а вернее всего — человечества.
Сын его улыбался. «Конечно, — думал он, — если есть о чем вспоминать».
— А мы не замерзнем к утру? — спросил он у отца. — Может быть, лучше накрыться накидкой?
— И спать на голой земле?
— Нет… У меня есть своя накидка в рюкзаке: я ее взял с собой. А это твоя…
— Я не знал, — сказал отец. — Тогда, конечно, лучше накрыться.
И они накрылись холодной, пахучей и громко шуршащей накидкой, которая была совсем еще новая.
«Можно, конечно, о многом припомнить, — подумал Сергей, когда он удобно улегся и приготовился спать. — Можно, конечно… Но только об этом в следующий раз, не сегодня…»
Можно припомнить, как он вернулся в Москву в форме курсанта артиллерийской спецшколы и как они дрались с пацанами в Центральном парке.
В парке тогда беспокойно было и много случалось разных историй. Он ходил тогда в фуражке, которая была отделана черным бархатом и козырек которой был узким, как лезвие ножа.
А еще раньше ходил он в серых штанах с заплатами и в спортивной затертой курточке, которую мать получила по ордеру.
В этой курточке и в штанах в полоску он поехал тогда с отцом в Коралово за кроватью.
Была уже поздняя осень, и, когда они сошли с поезда, началась пурга. Но сквозь метущийся снег светило оранжевое солнце, и было очень интересно смотреть на этот тускло сияющий огонь. Снежинки казались большими и черными, когда они перечеркивали солнце.
Отец был в шинели и в кепке.
«Ты зря не оделся», — говорил отец, везя за собой детские санки.
Они шли вдоль большого серого забора с колючей проволокой наверху, и эта колючая проволока хорошо была видна, потому что там, в той стороне, за забором, светило солнце сквозь снег.
«А куда мы идем?» — спрашивал он у отца.
Он совсем не узнавал тех тропинок, по которым шагал отец, и не помнил забора, который тянулся до самого леса. А что было за этим забором, он тоже не знал.
Потом пурга сразу улеглась, и ярко засверкало морозное солнце. На проводах висел снег, на березах висел снег, забор был залеплен снегом. Снег был липкий, но громко хрустел.
Отец смеялся и спрашивал:
«Неужели не узнаешь?»
А шоссе было промерзшее и серое, и только трещины в асфальте были белые. С проводов легко и невесомо падали снежные ломтики, разваливаясь в воздухе. И в лесу с деревьев все время падал снег, словно лес отряхивался. Там еще стояли дубы, полные ржавых листьев.
