— Как же это? — спросила Марья Николавна.
— А очень просто: приехал, созвал, — деньги! — Нету денег, и кончено. Народ — разбойники. — Так нету денег? — Нету. — Хорошо. Я сейчас, кто первый попался из толпы, — сюда его. Ты не хочешь платить? — Не хочу. — Взять его! Другого: — Ты не хочешь платить? — Батюшка, отец родной! — Без разговоров! Взять его! — Да таким манером отобрал десять человек, — в амбар, на хлеб и воду! Время-то, знаете, рабочее, мужику каждый час дорог, — сиди! Старшине сказал: — ты мне отвечаешь за них. Если ты да хоть одну ракалию выпустишь, — всех сыновей твоих в солдаты! Только ты их и видел. Отлично. А сам уехал. Через неделю приезжаю, — ну что, голубчики? как? — Кормилец, батюшка, помилуй! — Ага! покаялись? что-о? — Прикажи нас наказать! — Нет, зачем же? Я вас наказывать не буду, а вот ступайте-ка вы теперь же, при мне, на село и просите своих, чтобы они вас выручили. — Пустил их: через полчаса семьсот целковых принесли. Прекрасно. Засадить их еще на неделю! Да ведь я вам скажу, до чего-с: как щепки исхудали, глаза впалые у них сделались. Приезжаю в другой раз: опять та же комедия. В три недели все до последней копейки взыскал.
Кончив рассказ, посредник хлебнул из стакана и самодовольно посмотрел на всех.
— Да, — со вздохом сказал помещик. — Вот ведь вы, Семен Семеныч, для других делаете, а для меня не можете. Это нехорошо-с.
— Да ведь странный же вы человек, позвольте вам сказать, — воодушевляясь, заговорил посредник. — Как же вы своих сравниваете? Ваших сколько угодно сажай, ничего не будет, только с голоду подохнут. Что с них взять? ведь они — нищие.
— Нет; это что-с. Это не отговорка. Желания нет у вас. Вот главное-то что.
— И чудак же вы только, извините меня! — закричал посредник.
Начался спор и продолжался до тех пор, пока пили чай. Рязанов все время молчал.
После чаю пришел батюшка, раскланялся и спросил:
— А хозяин?
— На хуторе.
— По обыкновению.
Марья Николавна позвала Рязанова в залу и сказала ему:
— Поговорите, пожалуйста, с этой дамой; мне очень хочется знать, что вы о ней скажете.
— Да ведь я, право, не умею с дамами разговаривать.
— Ну, ничего. А как же вы со мной-то разговариваете? Разве я тоже не дама? — смеясь, говорила она. — А знаете, в самом деле, — прибавила Марья Николавна, — как они мне все стали противны теперь, если бы вы только знали! А делать нечего, надо идти. Пойдемте, — шепнула она ему, выходя на террасу и с улыбкою оборачиваясь назад. Потом она взяла гостью под руку, сошла с нею в сад и позвала Рязанова.
