— И так много довольны, батюшка, Ликсан Василич. Благодарим покорно!
— Ну, вот видишь! Понимаешь теперь, что это для твоей же пользы?
— Понимаем-с.
— Ну, а коли понимаешь, стало быть и толковать нечего. Я тебе покажу, что лишнего ни одной копейки с тебя не требуют. Вот расписание — видишь? Печатное расписание от министра, сколько следует брать за потраву. Вот за корову, с первого июня по первое июля — рубль пятьдесят копеек…
— Тэк-с.
— Да за прокорм за трои суток по двадцати копеек — шестьдесят копеек, всего два рубля десять копеек. Так ведь?
— Это так точно.
— Пожалуй, на счетах прикинуть можно.
— Нет, что уж прикидывать.
— Ну, так чего же ты еще от меня хочешь?
— Мы ничаво… А как теперь насчет того, то есть пуще сумляваемся, что быдто не по-суседски…
— Не по-суседски! да ведь я тебе говорил.
— Это так-с.
— Закон. Понимаешь? — закон.
— Слушаю-с.
— Так что ж я могу сделать? Ну?
Мужик молчал. Из столовой Рязанов, положив бороду на спинку стула, смотрел на эту сцену; Марья Николавна задумчиво катала из хлеба шарики.
— Прикажите за себя вечно бога молить! — вдруг сказал мужик и опять упал на колени.
Щетинин плюнул и ушел. Мужик еще несколько минут постоял на коленях, поглядел, поглядел, вздохнул и пошел по двору шаг за шагом, держа шапку в обеих руках.
— Ну, что? как меньший брат? — спросил Рязанов.
Марья Николавна заперла сахарницу и вышла в другую комнату. Щетинин походил из угла в угол, отворил окно.
— Черт знает, духота!.. Свинья — меньший брат, вот что я тебе скажу.
— Нет, я вижу, ты еще не умеешь молить порок, чтобы он тебе позволил… оштрафовать себя, — сказал Рязанов, сидя за столом.
— Такая дрянь мужичонка! — продолжал между тем Щетинин. — Когда ему что-нибудь нужно от меня, — ходит, клянчит, ноги целует, а случись так, что мне понадобится купить у него десяток яиц, так он готов рубашку снять.
— Это основательно. Ну, а другие-то как? — хорошие?
— Если правду сказать, так и другие тоже со всячинкой: да не в этом дело. Мы сами виноваты. Нужно внушить им больше доверия, нужно, чтобы мы сами к себе были построже, тогда и они будут…
— Дешевле брать за яйца? Вероятно.
— Нет, будут строже к себе.
— Да будут ли?
— Конечно, будут.
— С какой стати?
— А с такой стати, что сами увидят.
— Что?
— Да что так лучше.
— А сам-то ты веришь, что так лучше будет?
— Еще бы! Что ты на меня смотришь? Какой же бы я был работник, если бы не верил в успех того дела, для которого работаю?
— То есть это — уверенность в невидимом, как бы в видимом, и в желаемом и ожидаемом, как бы в настоящем
