— Ты же своих корешей подвел! Че тебе за это сделать?! — давил на Валерку Хысь.
— Правда, че ты варежку разинул? — встрял и Балда.
— Иди ты… — огрызнулся Валерка.
— Че иди-то, че иди-то, сам иди, а то быстро счас, — взъерепенился уже готовый кинуться в драку Балда.
— Хысь, зачем ты это сделал? — сдавленно выговорил Женька. — Я тебя уважал, все тебе прощал, но этого не прощу. Понял?!
Хысь резко повернулся к Женьке. Я думал, он пнет его. Но Хысь дружелюбно сказал:
— Я тебя жизни учу, дурачок. Знай: когда и чему радоваться. Я же тебя за человека считаю, не то что этого Лупоглазика.
— Не последний же это магазин на свете, еще будут, — уже миролюбивей заговорил Женька. — Наверстаем.
Хысь сел на прежнее место, в нос лодки. Спросил:
— С ним все согласны?
— Все, — отозвался Балда.
— Конечно, — услышал я свой бодрящийся голос.
— А ты, Лупоглазый, чего молчишь?
— Согласен, согласен, — торопливо заверил Валерка.
— Лады. Гребите, а то мы так за неделю не доплывем.
Лодку несло течением, мы плыли мимо острова. Я глянул на это ночное шевелящееся таинственное чудище, и тут же померещилось, что на острове кто-то закричал. С некоторых пор я побаивался этих клочков суши, окруженных водой, густо заросших деревьями, кустами. Казалось, там всегда творятся ужасные, черные дела. И стоило прислушаться, так непременно улавливал какие-то голоса. Знаю: нет там никого, на этом-то, по крайней мере, точно быть не может, но чудится, и все. И страшно. Каждый раз так. Многого стал я побаиваться с некоторых пор…
Был Иван-Купала. Я клеил во дворе камеру. Пришел Сашка Кулебякин, одноклассник. Чудаковатый, непривычно домовитый для своих лет парень. Понаблюдал за работой, задал деловой вопрос:
— Камеру клеишь?
— Камеру клею.
— Проколол?
— Прокусил. Взял зубами и прокусил.
— Могла на солнце лопнуть, — сказал Сашка, улыбаясь, предложил: — Пошли в лес за травой.
— Кроликам? Пойдем. Сейчас вот закончу.
— Я пока на баяне поиграю?
— Играй, чего спрашиваешь…
Баян мне мама купила три года назад. По первости кружок баянистов стал посещать. Месяц прозанимался, всего лишь песенку про какую-то кукушку выучил. Бросил.
Клей подсыхал. Пошел за водой, чтобы, сунув в нее камеру, проверить прочность склея. Колодец у нас общий, на улице. Только опустил я ведро, в спину хлестнула, обожгла студеная вода. Обернулся — Светка! Соседская девчонка Светка! Стоит, заливается смехом. В лодочках нерусских глаз — она из крещеных татар — бесенята прыгают, широкие скулы шоколадом на солнце отливают. Ну сущий чертенок! Я оторопело уставился на нее.
