Сбросив на спуске скорость, с мягким шарканьем проносились мимо машины. Сергей шел по обочине дороги, с наслаждением, полной грудью вдыхал этот освежающий, пронизанный тысячами ароматов воздух; жадно, цепко глядел вокруг: на бесконечные деревья, закатывающееся солнце, горы, — словно пытался вобрать их, увезти с собой. Как можно больше хотелось унести с собой — и только что произошедшую, уже ставшую прошлым историю, и бывшее десять лет назад, все, все, все… До исступления жалко было что-то упускать, забывать — одна жизнь-то, одна. И все бывает однажды. Жить хотелось, как в юности, все замечая, вбирая, хватая душой! Но еще и помня. Жить! И уже потягивало, влекло светлой тоской туда, в свой далекий край, где ждет работа, дорога… Радостно было, до веселья в теле радостно, и в то же время где-то в глубине потихонечку посасывала горечь. Сергей выдыхал ее, снова глотал воздух, улыбался и говорил себе: «Бежит жизнь, бежит жизнь…»
Мы чуть ли не кубарем скатились по крутому склону берега. В такие минуты все в тебе, все силы, ум собраны воедино. И уж кажется, не ты сам, а сила какая-то подхватывает тебя, несет, надо только не мешкать, не раздумывать, отдаться ей — она не подведет. Тогда мчишься — есть лишь ты и опасность. И сердце в страхе и восторге клокочет, стучит на весь мир: уцелеть, уцелеть, уцелеть!.. и не дай бог промелькнуть какой-нибудь совестливой мыслишке: о поступке твоем, о матери, о последствиях, — это хуже подножки.
У меня в руках несколько курток на меховой подкладке — ходкий товар. Впереди на коротеньких толстых ножках семенит Хысь. Он берет только деньги и вещи, с которыми легко бежать: мелкие, но дорогие. Женька уже немного поотстал, хотя секунду назад был впереди. Не то чтоб от жадности, скорее от пылкости, горячности, он хапает чересчур много. Сзади звучно пыхтит Балда. Этот от старательности, верности делу навьючивается как верблюд.
Гулко хрюкнул и затарахтел, простреливая тишину, катер. Кажется, звук его разбудил всю деревню: люди вскакивают с постели, хватают ружья, выворачивают колья и вот-вот покажутся на берегу, послышатся их разъяренные крики…
Но мотор работает. Валерка специально был оставлен на атасе, чтоб раньше других оказаться на катере — завести. А реку, речную технику он знает отлично: сызмальства каждое лето с отцом на тягаче плавает. Я с ходу перекинул вещи, за ними и тело через борт. Следом перелетел и Женька. Перевалилась ноша Балды. Сам он толкнул катер и прыгнул на нос.
