Старые казаки покорно жевали закуски, сгребая их деревянными ложками и хлебными корками с больших белых мисок, украшенных яркими цветами, а кусочки жареного сала вылавливали пальцами, уже потом вытирая каждый суставчик отдельно о собственные усы. Краски на посуде, на вышитых рушниках, на иконах, на убранстве сливались в пёстрое коловращение, опьяняли без напитков.
За столом много пожилых — разговор не помчался быстро, как стекает с пригорка весенняя вода, а медленно: так между жёлтыми песками и зелёными лягушками движется в летнюю жару течение Пела.
— Ну, как жизнь на Сечи? — спросил Яценко, придавив к щеке палец с дорогим перстнем.
Все притихли. У кого рот забит капустой — придержали челюсти. А кто сильнее зажал в пальцах наполненную чарку — мол, допью ещё, никуда не денется. А послушать охота. Сын открыто нарекает на отца: обижает, дескать, людей, сдирая с них деньги гетману на булаву! И неспроста приехал молодец...
— На Сечи? — переспросил Марко, забрасывая ногу на ногу. Под красными штанами отозвались подковы. Запорожец уже знал, кто перед ним. — Одни сечевики! — засмеялся беззаботно. — Все равны!
— Видите! — закричал конопатый Степан, который ещё на плотине узнал Марка, а сюда поспешил вместе со своим дедом Свиридом. — Правда ваша, дедуньо! — Степан высоко выбрасывал длинные руки.
— Ну! — поднял голову дед Свирид. — Там, едят его мухи, сроду так...
Большое число назвал бы старый Свнрид, сосчитай он все свои годы. Уже сыновья его стали бы пожилыми. Только изо всего рода оставил ему Бог одного Степана, отец которого не возвратился из царского похода под Азов, а мать зарубили татары. Дед выкормил внука и теперь не наглядится на него. Лет десять тому назад рассказывал ещё старый, как служил у самого Богдана Хмельницкого. Да кто теперь этому поверит, когда дед не расстаётся с пастушьим посохом? Это твоя сабля, дед...
Пожилые посмеивались в ответ на речи старого и молодого. Зато опьянённый дармовой горелкой Панько Цыбуля поддержал Марка:
— Я тоже — на Сечь! Мне бы до Каменного брода только... Тут кривда панует! Разве у реестровых по две головы на плечах, что с них датков не требуют? Марко приехал людей увести! Степан, у тебя есть конь — дуй на Сечь! Деду очи без тебя закроют, когда Богу душу отдаст!
Марко не останавливал Цыбулю. Зато эконом Гузь вспыхнул:
— Прикуси язык, Цыбуля! Ты весь за этим столом? Или тебя ещё столько под землёю? Забыл, какие у пана гетмана подземелья? Давно сидел?
