— А москали? Зачем поставлены? Они и в поход за ним!
Отыскались возле костров такие, которые давно знали новость. Теперь добавляли от себя — получалось весомо.
Короткая весенняя ночь поднялась над миром до самих звёзд.
Дед Петро, спокойно поглаживая чубчик малому Мишку, уснувшему у него на коленях, говорил:
— Царь правду любит... Теперь полегчает...
Над левадой, в запахе вишнёвого цвета, перемешанного с запахом рыбы, дёгтя, носилось множество звуков. Уже набралось без счёта людей из ближних хуторов.
Только беспалый жебрак отошёл к возку и лёг между колёсами на своей старой свитке. Не будет на свете перемен, думалось ему, зачем морочить себе голову?
Беспалого ещё мало знало товариство, потому на него не обращали особого внимания. Главное — надежда!
Завидев свежего коня, молодая кобылка на вытоптанном лугу, над Пслом, взбивает острыми копытами облако прозрачной пыли. Но её перестревает пастух на буланом жеребчике. По крутому лоснящемуся боку змеёй скользнул узловатый батог.
— Будешь на месте! — без злости говорит пастух. — А ну в табун!
А поля возле шляха, между лесными деревьями, — в чёрном лоске. В низинах, между синим блеском воды, — пахари в белых рубахах. В чистом воздухе — степные визгливые чайки. Земля переполнена птицами. А деревья — в густом новом листе...
Денис Журбенко, завидя цветущие сады, приостановил на бугре своего Серка. Конь понимающе вбивает в землю копыта. Раздуваются его влажные горячие ноздри.
Дикие груши над речкой Черницей словно вымочены в молоке и поставлены на прежние места. Молоко густыми хлопьями вцепилось в ветви. А пчёлы гудят!..
— Красота!
Вот, думается казаку, брату Петрусю не до сна. Заберите хлеб, оставьте краски. Ещё малышом увидел он церковное малевание, так только возвратился домой, усталый, потому что в церковь тогда ходили далеко, в соседнее село, — сразу сделал себе из конского хвоста кисточку! Вскоре и стены, и ворота — всё было окрашено. Ходил в полях за овечками, приносил оттуда много камешков, коренья, известные деду Свириду. А из того всего, переваренного в пчелином воске, получались краски. А как увидел богомазов за работой, решил: буду богомазом!..
Из ближнего двора выносит старую бабу. Она торопится, да застревает в плетне.
— Как живете, бабуня? — приподнимается казак на стременах.
— Тьфу! Сгинь, сатана!
И назад старуха. Лишь чёрная одежда мелькнула в белом цвету.
«Вот те на! Неужели я так переменился?.. Сатана... Гм...»
