Первыми приметили всадников маленькие дети.
— Казаки! Казаки!
Старшие дети дали знать взрослым. Те готовили сохи, рвались от желанной работы и выставили из калиток головы. Пригляделись повнимательней — всадников сотня. С ружьями, при саблях. На войну?
Молодицы в крик:
— Ой, татары напали! Ой, спасайтесь! Мати Божья, воля твоя!
Хлопы — по три-четыре шапки в одном месте.
Казаки возле плотины неспешно поили коней.
— Гетман посылает! — толковал дед Свирид, перебегая от одной кучки людей к другой и привычно перекладывая из руки в руку толстую палицу. — Такое время, едят его мухи! Хоть и царю прислужить... Наши запишутся в компут — их тоже будут посылать...
А казаки на глазах у Чернодуба взлетели на гору, пугая кур и дразня собак, мигом рассыпались по дворам — людям невдомёк зачем, и лишь после краткого затишья выплеснулся в небо отчаянный смертный вопль:
— Спасите! Гвалт! Свои грабят!
Шум из Чернодуба услышал на своём хуторе Иван Журба. Удивлённо взглянул на кума Тараса — того развезло от крепких напитков.
Верхом на быстром коне Журба мигом очутился в Чернодубе. В первом же подворье ему попались на глаза гетманские конные сердюки — откуда? Сердюки вытаскивают из повети свинью. Старая бабка ловит руками синие жупаны. Молодица белая-белая, окружённая детками, — словно привидение.
Журба поднял нагайку, но сердюк увернулся от удара.
Сердюков много — они свалили нападающего с коня, вырвали нагайку, самого потащили к куче навоза.
— Валяй, хлопцы! Кто таков?
Вооружённые, страшные — хоть кого напугают. Однако Журба не поддался. От его крика пьяные опешили.
— Это гетманское село! Я тут на булаву собираю!
В подворье как раз появился косоглазый сотник на сером, в яблоках, коне. Уздечка — с золотыми блестками. Взглянул Журба на свой разорванный жупан, на вонючую лужу, в которой лежал, и понял: в судьбе Чернодуба что-то резко переменилось. Неспроста так гордо глядит косоглазый сотник. И вообще что-то переменилось на земле. Не взят ли гетман Богом? Не держат ли его под стражей москали, как случалось с прежними казацкими гетманами?
Сотник между тем закричал:
— Эй ты! Услышишь универсал! Без тебя теперь обойдёмся!
Шпоры в конский бок — и уже за высоким валом.
Сердюки ни на что больше не обращали внимания. Опьянённые не столько горелкою, сколько безнаказанностью, тащили всё, что попадётся на глаза. Над Чернодубом — визг и стон. Будто здесь татары, и нет никому спасения...
Солнце прошло обеденную мету на небе, когда сердюки начали сгонять чернодубцев на майдан к церкви. Грозя нагайками, а некоторые — саблями.
