Ради тебя | страница 3



Они следили друг за другом, ожидая тревожного знака, молча курили, свертывая на ходу махорочные папиросы, и глухо кашляли к кулак.

Они прошли километра четыре, когда Никольский поднял руку. Все остановились: из негустого орешника слышался шорох и треск сучьев, потом захрустело сильней, и между веток мелькнуло что-то желто-белое.

Батраков, сдвинув на гранате предохранитель, неслышно подошел к Никольскому. Они легли и поползли к орешнику, приподняв головы, чтобы видеть, а остальные спрятались за деревьями и приготовились стрелять. Бадяга осторожно оттянул затвор пулемета, пулемет даже не щелкнул.

У кустов Батраков встал на колени, всмотрелся и поставил гранату на предохранитель.

— Вот черт! — сказал он и полез в кусты. Никольский сел, положил автомат на землю, достал трубку и стал выбивать о каблук пепел. Все вышли из-за деревьев.

— Иди, иди! — говорил в орешнике Батраков. — Да не туда, глупый. Ну, раз! — скомандовал он, и из кустов выскочил голенастый теленок. Он тащил за собой на веревке кол.

Все подошли к теленку.

— Кол зацепился, и он ни туда, ни сюда, — сказал Батраков, почесывая теленка за ухом.

— Прирежем? — спросил Песковой.

Батраков перестал улыбаться.

— Сырым будешь есть его?

Кедров отрезал веревку и забросил ее вместе с колом.

— Надо идти, и идти, — сказал Никольский. — Некогда возиться, и костер жечь нельзя: может, немцы рядом.

— Волки не сожрут его? — спросил Женька.

— Какие тут волки, — сказал Бадяга. — Зверье на сто верст распугано. Видишь, куда он теку дал?

Все погладили или шлепнули теленка и пошли. Теленок стоял и смотрел им вслед, расставив ноги и опустив голову к земле. С его губы тянулась нитка слюны. Потом он замычал и, взбрыкивая, побежал за ними.

— Надо пугнуть, а то увяжется, — сказал Бадяга.

Батраков остановился.

— Что, скучно одному? — спросил Батраков.

Теленок ткнулся мокрым и теплым ртом ему в руку и замер, задумавшись о чем-то своем, телячьем.

— Ты особенно не торопись в деревню, а то сожрут, — посоветовал ему Батраков.

Теленок моргнул и посмотрел на Батракова. Глаза у теленка были синие, с поволокой.

Батраков развернул теленка, сказал: «Ну, пока», — и сильно хлестнул его по заду хворостиной. Теленок от неожиданности присел, потом рванулся и помчался, треща кустами. Батраков негромко, но страшно ухнул ему вдогонку и отшвырнул хворостину.

Они шли еще час, потом засветилась просека. Никольский опять поднял руку, и все остановились, вслушиваясь в обрывки разговора и стуки, которые долетали с просеки.