Они бежали молча, бежать по сырой пахоте трудно. У опушки они оглянулись — из танка черным столбом шел в небо дым: день был безветренный, и дым не уносило.
За опушкой они перешли на быстрый шаг. Пока им ничто не угрожало: в атаке их танк шел боковым, от танка они побежали не назад, а в сторону, немцам из деревни они казались только фигурками, немцы не могли отличить их на таком расстоянии от своих солдат, разве только глядя в бинокль, но они не подумали, что у немцев могут быть и бинокли.
Они шли, держа оружие наготове, стараясь не хрустеть ветками, и напряженно смотрели вперед и по сторонам; в лесу тоже могли быть немцы, а вот своих в нем они не ожидали встретить, живые свои были от них за двадцать километров на восток.
Эти двадцать километров их бригада — острие клина, в который был построен атакующий корпус, прошла быстро, но немцам удалось ударами с флангов рассечь клин, и корпус остановился. Надолго ли немцы задержали корпус, они не знали, они не видели, как немцы бросили против тех тридцатьчетверок и КВ, что шли за ними, очень много танков и самоходок, и как эти тридцатьчетверки и КВ застряли во встречном бою.
Их бригада выбила немцев из четырех деревень, но эту, проклятую, взять не могла, развернулась около нее и пошла назад, чтобы пробиться к корпусу, пока в танках было горючее и еще оставались снаряды. Вот тогда первый снаряд попал в танк и убил Горохова, второй вошел под башню и зажег танк, вот тогда, оставшись за двадцать километров от своих, они перебежали в лес, и лес укрыл их.
В лесу было тихо, сосны не шумели кронами и не поскрипывали стволами, а стояли прямо и молчаливо. Над соснами, очень высоко в синем небе, лежали облака. Облаков было немного, всего несколько длинных прядей, и там, где облака были реже, они были не просто белые, а с голубизной.
В лесу было тихо и сыро, потому что накануне весь день парило, но дождь не пошел, и вся вода, поднятая с земли в воздух, ночью легла сильной росой. Роса еще не успела высохнуть, и через полчаса их брюки и полы шинелей намокли, но они шли и шли, не обращая внимания на росу, они ее не замечали. Они не замечали ни молчаливых сосен, ни запаха хвои, ни синего майского неба с прядями облаков.
Держась на небольшом расстоянии друг от друга, они шли, чем дальше вглубь, тем спокойней, и каждый думал, что им повезло: никто из них не был даже легко ранен, немцы их не преследовали, и они надеялись, что немцы им не встретятся до самой линии фронта. Они не искали встречи с немцами, потому что семь человек за двадцать километров от своих — сила слабая, а им не хотелось ни попасть в плен, ни погибнуть в безнадежной стычке в этом лесу. Каждый из них хотел выжить и пробиться к своим.
