Они посмотрели на немца, он спокойно встретил их взгляды.
— Видал? — спросил Кедрова Батраков.
— Ну-ну-ну! — прикрикнул капитан. — Не в лесу!
Кедров толчком локтя забросил автомат за спину.
— Учту на будущее.
— Уведите пленного, — приказал начальнику караула капитан.
— Ты штаны не потеряй, не позорь Европу, — посоветовал немцу Тарасов.
— Мы свободны? — спросил Никольский.
— Да. — Капитан, наклонив голову, оглядел их. — Ты, — ткнул он пальцем в Бадягу, — будешь старшим.
Бадяга стал в положение «смирно».
— Есть быть старшим.
— Как фамилия?
— Ефрейтор Бадяга.
— Так вот, Бадяга, сдашь людей командиру роты не позднее, чем к обеду. Понятно?
— Так точно — сдать людей не позднее обеда. Разрешите идти?
— Идите.
Бадяга пропустил всех вперед, поправил пулемет и зашагал, переваливаясь, последним.
Они шли под синим, чистым после грозы небом. Высоко в нем лежали облака. С земли они казались неподвижными, и в тех местах, где облака были реже, они казались не просто белыми, а с голубизной.
Они шли и смотрели под ноги, выбирая дорогу посуше, и докуривали папиросы капитана.
На командном пункте бригады за плащ-палаткой — она отделяла часть блиндажа от столов с рацией, телефонами и бумагами — на раскладушке лежал командир корпуса, генерал-майор Пономарев. Он подогнул ноги и, закинув правую руку за спину, левой прижимал к животу флягу с кипятком, согревая печень.
Когда ему доложили о пленном полковнике, Пономарев приказал:
— Допрашивайте, — и попросил: — Накройте еще чем-нибудь.
Его накрыли вторым одеялом с такой же буквой «Н».
Он слышал, как ввели пленного, как шуршали картами командир бригады и начальник штаба, слышал довольное «Ого!» начальника разведки, слышал, как начштаба сказал караульному: «Идите, товарищ сержант». Потом наступила тишина: наверно, все склонились над картами и документами пленного, и Пономарев задремал.
Пономарев любил поспать. В его жизни осталось немного удовольствий, больше было забот и неприятностей. И приходилось радоваться тому малому хорошему, что еще было доступно ему, хотя бы этим очень редким минутам спокойного сна. Но попробуй найти эти минуты, командуя танковым корпусом на войне!
Но было в его жизни одно главное отрадное — каждое утро он узнавал, что мы еще продвинулись где-то, еще отбили сколько-то городов и населенных пунктов. Своим корпусом он тоже делал, что было в человеческих силах, а иногда и сверх их, чтобы продвигаться, отбивая населенные пункты. Даже самая малая победа над немцами наполняла его радостью, но это все-таки была горькая радость — и продвигались мы по своей земле, и отбивали свои города и деревни…
