«День за днем», кстати, использовал шестое пожертвование для массированного удара против клеветнических нападок в СМИ и пообещал разорить конкурирующую газету «Люди сегодня» в предстоящем судебном процессе.
Мне понравилось, что «Новое время» было сдержанным в отношении пожертвования и предоставило фактам говорить самим за себя. Таким образом, по моему мнению, было достигнуто гораздо более сильное воздействие, вполне соответствующее анонимности благих дел.
* * *
Потом мы ехали к семейству протестантов в Нойштифт на трамвае маршрута номер 38 и на автобусе 35-А. Мне было радостно видеть, как мальчики бросились друг другу на шею, как родители Махмута преодолели прежний страх – если судить чисто по внешнему виду, – как разгладились их лица и с каким доверием они улыбались нам на сей раз.
– Вы очень добросердечный человек, – сказала жена священника, когда я передавал ей конверт с деньгами.
– Тут вы сильно ошибаетесь. Я бы прибрал эти десять тысяч евро к рукам, но, к сожалению, все газеты раззвонили, для кого предназначены деньги, – ответил я.
Я должен был сказать что-то в этом роде, потому что слезы у меня на глазах уже нельзя было скрыть. Ненавижу трогательные сцены, если они затрагивают меня самого. Я становлюсь каким-то совсем беззащитным.
Не менее прекрасным сюрпризом было известие, что Паевы уже чуть ли не завтра могут вернуться в свою квартиру, потому что официально пошел отсчет нового рассмотрения их беженской ситуации. Это означало, что маленький Махи уже в ближайший четверг мог выйти на тренировку по баскетболу.
– В школу, впрочем, придется тоже ходить, – напомнил я ему, чтобы немного поубавить эйфорию.
В качестве маленькой благодарности за исполнение нашей миссии нас в конце концов заставили есть манты – блюдо, которое госпожа Паева приготовила, по ее словам, по чеченскому рецепту. То были, судя по вкусу, карманчики из теста, начиненные карманчиками из теста, которые, в свою очередь, тоже были начинены карманчиками из теста – по принципу матрешки. Теперь я понял, почему семья ни за что не хотела возвращаться на Кавказ. Кроме того, мой желудок был еще наполнен жирной картошкой фри. Но зато потом священник выставил свой самодельный грушевый шнапс.
Вернувшись домой в мини-лофт, мы посвятили себя темам, которые еще не были закрыты. У меня, например, оставался час времени на то, чтобы психологически подготовиться к следующему жертвенному визиту – после денежного пожертвования мне предстояло пожертвовать зубом, что включало и кровавое жертвоприношение. Короче: Ребекка Линсбах ждала меня – по крайней мере, мне так представлялось, что она меня ждет не дождется.
