Столь сильного потрясения Фима, пожалуй, никогда не переживал. Так случилось, что его ни разу не предавали. И с подкожными злыднями ему тоже водиться никогда не приходилось. Оттого у Фимы сейчас оголённым нервом свербела боль, как у человека с открытой натурой, внезапно осознавшего до конца, что причинить страдания могут только близкие люди. Ему вдруг свежо припомнились некоторые замечания Яши и Жанны, отпускаемые ими непроизвольно и которым он не придавал значения. И зря… Только теперь многие странности в поведении соседей, казавшиеся Фиме мелочами, вдруг получили исчерпывающее объяснение.
«…А ведь эта парочка относится именно к тем субъектам, которые обронив доллар, не столько думают о том, что его лишились, сколько переживают по поводу того, что его кто-то найдёт…»
Он перебирал в памяти совместные беседы за чаркой, вдруг высветившие сейчас всю мерзопакостную гниль этих людей, казавшуюся прежде Фиме не более, чем простительным скудоумием.
«…Да что теперь о них? Голубей жалко», — Фима чуть не заплакал, вообразив на минуту, что придётся расстаться с птицами. Впрочем, невесёлые думы одолевали его недолго, подсказав единственно правильное решение…
Дом Фима с тяжёлым сердцем поставил на продажу. Желающие приобрести его нашлись быстро. Америка переживала бум на недвижимость и ценовой пузырь раздувался день ото дня, подогретый нездоровым ажиотажем рядового обывателя вдруг зашибить лёгкие деньги. Ну, мол, чем я хуже? Если кто-то может нажить, то что мешает обогатиться и мне? Впереди у страны маячила финансовая пропасть, но её никто не замечал. Или не хотел замечать?.. Все вдруг заделались инвесторами, не желая упустить редкий шанс. Неудивительно, что в такой ситуации Фимин дом оказался лакомым куском, за который среди алчных спекулянтов разгорелась нешуточная борьба. Он только успевал подливать масла в огонь, перезванивая потенциальным покупателям и сообщая тем о происках конкурентов.
— Дают на «десятку» больше… Ещё «пятёрку» накинули…
От услуг брокера Фима отказался напрочь, чем очень разочаровал ту самую русскую риэлторшу, узнавшую от общих знакомых о планах бывшего клиента.
— Ты не сможешь сам ни продать дом, ни приобрести новый, — недовольно буркнула она, расстроенная фактом уплывающих из рук верных комиссионных. Однако Фима только посмеялся в ответ, когда та ему позвонила:
— Смогу, ещё как смогу. Делов-то — занести бумаги в ЭСКРОУ[1] Особого ума для это не требуется. Там только того и ждут — ведь не за красивые глаза стараются. Так что, спасибо за заботу, милая но, звиняйте, я уж как-нибудь сам разберусь.
