Летите, голуби, летите... - Виктор Бердник

Человек должен что-то в жизни любить. Неважно что: рыбачить или коллекционировать почтовые марки, выращивать экзотические орхидеи или нырять с аквалангом. Да мало ли? Необходимо быть привязанным душой к какому-нибудь незатейливому и нехитрому занятию, чтобы, посвящая ему себя беззаветно, не замечать времени, потраченного на дело, на первый взгляд, пустое. Наверное, именно тогда ощущение счастья не вспыхивает короткой минутой восторга, а становится долгими часами душевного комфорта, к которым неизменно хочется вернуться.

У Фимы таким увлечением были голуби. В семилетнем возрасте он из детского сострадания притащил домой сбитого машиной сизаря с пораненным крылом и выходил его, а в четырнадцать — уже обзавёлся собственной голубятней. Её Фима соорудил на крыше родительского гаража в тесном дворе на Молдаванке. Вообще- то, гаражом назывался самый обыкновенный сарай. Ничем не лучший остальных соседских сараев, слепленных на скорую руку из ракушника, где хранилось всякое барахло и шныряли вездесущие крысы. Правда, этот имел дверь пошире, именовавшуюся воротами, и запирался на толстую перекладину, причём, непонятно для какой цели. Кроме ржавой панцирной сетки от допотопной кровати, прогоревшего керогаза да пары пыльных костылей потенциальному злоумышленнику там всё равно, поживиться было нечем. Ни завалящего инструмента, ни банок с домашними закрутками, ни прочего добра, которому не нашлось места в крохотной квартирке.

В еврейской семье мальчик, гоняющий голубей, наверное, такая же редкость как её глава — алкоголик. Нонсенс, одним словом. Недаром Фимина мама часто слышала неодобрительный шёпот дворовых подруг:

— Роза, ну, где это видано шоб наш, маланский, как байстрюк какой-то по черепице гецал? Купите ему аккордеон, что ли…

Аккордеон Фиме, конечно, купили: немецкий «Вельтмайстер». С бордовым перламутровым корпусом, с белыми переключателями регистров — красавец. Такой в руки взять одно удовольствие, не говоря уже о том, чтобы под настроение пробежаться чуткими пальцами по кнопками и клавишам. Умением растягивать меха и извлекать звуки из роскошного инструмента Фима честно овладел, однако дальше элементарных упражнений учение так и не двинулось. Он кое-как одолел нотную грамоту и уже мёртво застопорился на основах аппликатуры. Каждый раз, совестливо вникая в мудрёную техники игры, Фима нетерпеливо ждал окончания постылого урока. После часа сидения с уже ненавистным аккордеоном он ощущал шов трусов, влезший в задницу, ёрзал на стуле и только мечтал поскорей оказаться в голубятне. Какие уж там ноты и сольфеджио? Так и не пришлось его маме с папой побаловать слух и родительское тщеславие «Королевой красоты» или «Рулой терулой» в исполнении сына. Занятия, к Фиминой радости, прекратились ровно через месяц, ввиду их полной бесперспективности, а вместо этого, уже основательно повзрослевший пацан, стоя на крыше и засунув два пальца в рот, свистел, с замиранием сердца провожая в полёт пару турманов. По воскресеньям Фима пропадал на Староконном рынке и даже приятельствовал там с такими же как сам фанатами, часами просиживая перед клетками с полюбившимися ему птицами.