— Я дважды не повторяю, — мрачно заявил он. — И слов своих на ветер не бросаю. Сказал — обещаю, значит — все. Я его пальцем не трону, но мало ему не покажется.
— Только не убивай, — повторила она.
— Не буду, — буркнул Паштет, закрывая тему.
Лгать жене он не умел, и они оба об этом знали.
Да он и не лгал; у Паштета имелся верный способ стереть Юрченко с лица земли, не прикасаясь к нему пальцем.
Поздно ночью, когда она наконец уснула, утомленная его ласками, Паштет выскользнул из постели, прошел на кухню, а оттуда — в лоджию и, плотно прикрыв за собой балконную дверь, набрал на мобильнике номер Хохла.
Заспанный голос Хохла неприветливо поинтересовался, есть ли у него часы и если есть, то умеет ли он определять по ним время.
— Слышишь, Хохол, — сказал ему Паштет, игнорируя этот риторический вопрос, — крестник твой объявился. Да-да, тот самый фраерок с кирпичом. В Европе оттягивается, понял? Ты как, примешь участие?
— Без базара, — сразу проснувшись, ответил Хохол.
— Тогда жду тебя здесь, — сказал Паштет. — Только ты, это… В общем, на хату ко мне не суйся, ладно? Не в падлу, брателло, ты же понимаешь…
— Понимаю, — сказал Хохол. — То есть ни хрена я в этом не понимаю, но тебе виднее.
— Без обид, брат, ладно? — снова попросил Паштет.
Просить и унижаться он не привык, но готов был в буквальном смысле лизать Хохлу, бывшему работодателю Дениса Юрченко, сапоги, лишь бы тот не являлся к нему домой и не светил своей харей перед его женой.
Они договорились о встрече, и Паштет прервал связь, чувствуя, что сделал большое, нужное дело — едва ли не самое большое и нужное из всех, какие ему приходилось когда-либо делать.
Даша загнала машину в тень придорожных деревьев и выключила двигатель.
— Выход есть всегда, — заявила она в наступившей тишине.
Дэн скептически покосился на нее и промолчал. Может, выход из сложившейся ситуации и существовал, но Дэн его не видел, хотя смотрел очень пристально и был, казалось бы, недурным специалистом в таком сложном деле, как поиск разнообразных, порой незаметных для глаза лазеек. А раз так, то и необходимости принимать участие в пустопорожней болтовне по поводу каких-то там выходов он тоже не видел. Даша болтала чепуху просто потому, что ей было трудно пережить свое поражение: она, дочка банкира, выросшая в тепличных условиях принцесса, считала, наверное, что, стоит ей только посильнее топнуть ножкой, как любое поражение немедля превратится в триумф.
