– Знаешь, – Батя смотрит в глаза женщины, – мне сейчас как-то по хрен на это, не до тебя и медблока, завтра приходи, потолкуем, а лучше послезавтра.
Эльза кивает.
– Хорошо, когда спать пойдешь, одну прими, только водой запей, с утра ещё одну, отпустит.
Женщина пододвигает блистер к Колесникову.
– Что это?
– Не ссы, не отрава, типа успокоительного, а то будешь несколько дней отходить. Или того хуже, в запой уйдёшь.
– А ты мне кто, мать, жена? На кой это тебе?
Эльза поднимает глаза. Батя замечает, как цепкий и настороженный взгляд женщины сменяется тихой яростью.
– Считай, долги возвращаю, сдался ты мне, милосердие не для меня, ты знаешь.
– О себе печёшься? Только на меня, где сел, там и слез! – ярится Колесников.
– А ты дурака-то не включай! – рявкает Эльза. – Кумекай, мы в одной лодке, так?
– Да, – соглашается Батя, чувствуя, что под взглядом женщины он уже начал трезветь.
– Если ты слабину дашь, всем не поздоровится. Люди, сам знаешь какие, ты к ним спиной повернулся, а они тебе нож между лопаток всадят.
– Говори прямо, – злится Колесников, – услышала где чего? Опять кто-то, что-то замышляет? Да?
– Я тебе не шавка, чтобы по команде к ноге прибегать! – Эльза наклоняется. – Только и подыхать, из-за того, что ты хватку потерял, а некоторые власти захотели, я не собираюсь. Таблетки помогут, поверь, я знаю. Главное – как я уйду, дверь не забудь на засов запереть, а то знаешь, как бывает, соблазн он такой…
Женщина встаёт.
– Всё сказала? – Батя поднимается.
– Да.
– Хорошо, – Колесников, поймав себя на мысли, что никто в Убежище не смеет так с ним разговаривать, осознаёт, что в присутствии Эльзы он чувствует себя неуютно, слабым, точно эта женщина имеет над ним какую-то власть. И это больше всего бесит Колесникова.
– Ты мне вот что скажи, – Батя тщательно подбирает слова, – почему ты Сухова спасла? Что на самом деле случилось?
Женщина улыбается.
– У каждого свой грех, и своя ноша. Может быть, его зачтут мне там, – Эльза поднимает глаза к потолку, – кто знает…
– Понимаю, – Батя кивает, – думаешь, одну жизнь на другую променять? Поэтому ты выродкам помогаешь?
– Нет, – холодно отвечает Эльза, – по жизни, как ты сказал, мне человека упокоить, что тебе в морду дать.
Колесников вздрагивает.
«Неужели я проговорился? – думает Колесников. – Э… нет, не столько я выпил, чтобы лишку сболтнуть. Неужели, – Батя старается прогнать догадку, – она может читать мысли?! Да не, херня всё это. Чушь собачья. Не может быть. Или…»
