— …И, — продолжала Сетон, — является узником датского короля.
— Узником! Это явно не по его буйному нраву.
— Морэй пытался добиться его высылки обратно в Шотландию.
— Чтобы убить его, — бесстрастно констатировала Мария.
— Я слышала, что король Дании немного симпатизирует ему. Когда Ботуэлла схватили, он написал королю, что направлялся к нему, чтобы изложить ему и королю Франции все несправедливости, которые он претерпел, и попросить о помощи. Он заверил короля Дании, что его несправедливо обвиняют в убийстве Дарнли. Поэтому король не отправил его обратно в Шотландию, а удовлетворился содержанием в тюрьме.
Он будет страдать в тюрьме, — прошептала Мария — Я уверена, что он предпочел бы смерть.
— Я также слышала, что он пообещал датскому королю острова Оркни и Шетланд в обмен на свободу.
— Ах! Я уверена, он рискнул бы жизнью за свободу, так стоит ли удивляться, что он предлагает острова. И что ответил король Дании?
— Он понимает, что будет трудно удержать эти острова. Поэтому Ботуэлл остается узником. Говорят, сейчас его перевели в новую тюрьму в Мальме, побег из которой практически невозможен.
Мария подумала: «Сегодня он мне приснится. Как будто он рядом со мной, и мы снова вместе, как в те времена до Карберри Хилла».
Так случалось всегда, когда с ней говорили о нем, и она уверовала, что ей до конца своих дней не избавиться от воспоминаний. Но в ту ночь Ботуэлл не явился ей во сне. Ей снилось, как она прибывает в Гемптон к королевскому двору и как Елизавета обнимает ее и говорит: «Отдай мне Мэри Сетон, чтобы она делала мне прически, и я верну тебе твое королевство». Мария, проснувшись, не смогла удержаться от смеха. Тут она поняла, что действительно изменилась. Она избавилась от чар Джеймса Хепберна, графа Ботуэлльского.
До замка Карлайл дошел слух, что королева Елизавета посылает двух верных аристократов к королеве Шотландии, чтобы удостовериться, удобно ли устроилась ее дорогая сестра. Это были лорд Скроуп и сэр Френсис Ноллис.
Услышав о предстоящем их приезде, лорд Геррис, Ливингстоун и Флеминг стали обсуждать ситуацию.
— Мне это не нравится, — сказал Геррис. Ливингстоун и Флеминг согласились с ним.
— Задержка слишком затянулась, — добавил Флеминг. — Что-то не так. Хотелось бы выяснить, что именно.
— По крайней мере мы знаем, — вставил Ливингстоун, — что если теперь королева попытается вернуться в Шотландию, то ей этого не позволят.
— И таким образом, — продолжил Флеминг, — она вновь стала узницей. Карлайл немного приятнее Лохлевена, но все равно это тюрьма, хотя королева и не подозревает об этом.
