Кокермаут оказался столь же прекрасной резиденцией, как и Воркингтон Холл, а Генри Флетчер, уже ожидавший Марию, приветствовал ее с такой же радостью, как и сэр Генри Курвен. Он низко поклонился и сказал, что для нее приготовлены апартаменты на первом этаже, где располагались самые просторные комнаты в Кокермаут Холле. Он почитал за честь принимать королеву Шотландии в своем доме, и если ей что-либо потребуется, пусть она поставит его в известность.
Мария поблагодарила его, и ее любезное очарование произвело на него такой же эффект, как и на сэра Генри Курвена. Она еще больше обрадовалась, обнаружив, что ей предоставили анфиладу из трех огромных комнат, которые станут ее приемной, гостиной и спальней. Генри Флетчер, проводивший ее туда, выразил надежду, что они устроят ее на время краткого пребывания по пути в замок Карлайл, где ее разместят в более подобающих для нее апартаментах. Мария ответила, что не могла бы чувствовать себя более удобно ни в каком другом замке; и если бы только у нее были хоть какие-то собственные наряды, то она чувствовала бы себя совсем как дома.
Флетчер с поклоном удалился, а Джейн Кеннеди и леди Ливингстоун принялись более тщательно изучать апартаменты, чтобы поудобнее обустроить их для своей госпожи.
Пока они занимались этим, раздался стук в дверь и вошел слуга с большим свертком, который он положил на кровать, сказав, что это — подарок с наилучшими пожеланиями от его хозяина. Когда он ушел, женщины собрались возле кровати, где Мария раскрывала сверток; последовали возгласы восхищения, когда пятнадцать метров алого бархата заструились по постели. Генри Флетчер приложил записку, в которой выражал надежду, что в свите королевы найдутся хорошие швеи, способные сшить ей платье.
Несколько мгновений Мария стояла, прижимая к себе богатую материю, и слезы навернулись ей на глаза, поскольку она, как всегда, была глубоко тронута добротой людей, проявляемой по отношению к ней. Затем смех сменил слезы, и, завернувшись в бархат, она обнялась с леди Ливингстоун и Джейн Кеннеди.
— Вот видите, как англичане обращаются с нами! — воскликнула она. — Они такие добрые, как я и думала. И все знаки внимания, оказываемые мне подданными Елизаветы, являются предвестниками того, что я получу от моей доброй сестры.
Она наблюдала, как Джейн Кеннеди рассматривает материю, представляя фасон платья. Мария чувствовала себя счастливее, чем когда-либо с того утра в Каслмилке, когда смотрела с оружейной башни на собирающиеся силы своего врага.
