Эрик вытер слезы и кивнул.
— Да, папа.
— Вот и славно, — сказал Фрэнк, — я в тебе ни секунды не сомневался. Теперь мы поедем в школу. А на пути обратно завернем в магазин и выберем тебе подарок.
На вид ему было все пятьдесят, а по документам сорок два. Лишние годы прибавляла неухоженная борода, потертый свитер, давно вышедшие из моды очки в тонкой металлической оправе и общая запущенность. Что еще поражало в нем с первого взгляда, так это удивительное равнодушие, которым нарушитель взирал на досмотр своих вещей инспекционной комиссией. Большая часть этих вещей даже не была распакована. Единственное, чем пользовался хозяин квартиры, — книги. Столько бумажных книг, собранных в одном месте, инспектору еще не приходилось видеть. Многие из них были настолько ветхими, что едва не рассыпались от старости прямо в руках. Антикварный пережиток, не подвластный пока закону об утилизации.
— Как же вы дошли до жизни такой? — сочувственно спросил Фрэнк. — Вы меня слышите? Гражданин Вебельман!
— Я слышу вас, — ответил задержанный.
— Мне получено разобраться в обстоятельствах вашего дела, — сказал инспектор. — Не хочу скрывать, что дело серьезное. Поймите, это не праздное любопытство. Найти для вас оправдание очень сложно, пригодятся любые смягчающие обстоятельства. Поэтому я снова спрашиваю, что довело вас до такой жизни.
— До какой? — равнодушно поинтересовался нарушитель.
— До той, например, где вы сидите в старом линялом свитере.
— Но мне нравится этот свитер, — сказал Вебельман. — Я его люблю.
Инспектор вдруг подумал, как много общего у его собеседника с детьми. Фрэнку случалось не раз преодолевать упрямство Эрика, когда тот прятался за стеной показного непонимания, блокируя слух и зрение, словно закрывая невидимую дверь в ребячью душу на замок. Приходилось изрядно постараться, чтобы подобрать к этому замку ключ и восстановить контакт. Взломать воображаемую дверь ничего не стоило, но грубый подход необратимо покалечил бы детскую психику и принес только слепое подчинение вместо понимания. Фрэнк не был сторонником жестоких мер, предпочитая гибкую политику. Возможно, налаживать общение с большим ребенком следовало схожими методами.
— Вас, кажется, зовут Лев? — мягко спросил инспектор.
— Лев Соломонович, — ответил собеседник.
— А я инспектор Вествуд. Можете звать меня просто Фрэнк.
— Что вам от меня нужно, Фрэнк? — без обиняков спросил нарушитель.
Инспектор неторопливо переложил стопку книг на столе, прочитывая непонятные названия, пестревшие пугающими математическими терминами.
