Вахур вильнула хвостом и строго посмотрела на грача.
— Торо, мне запрещено тебя трогать: ведь ты принадлежишь Берти. Торчи ты у меня под самым носом, и то я тебя не трону. Вот хоть Келе спроси, он не даст соврать…
— Не понятно мне все это, — растерянно поморгал глазами грач.
— Мне тоже не понятно, но это так, — взглядом подтвердил Келе. — Можешь взобраться хоть на спину Вахур или Мишке, и ни одно перо не упадет с тебя. А кстати, взгляни наверх: Ух тоже здесь.
У собаки шерсть встала дыбом; она недовольно зарычала и посмотрела на балку.
— Нельзя Уху тут находиться, — заворчала она, — пусть убирается куда хочет. Он опять станет ухать, а я волей-неволей визжать начинаю, будто с меня шкуру сдирают…
— Не стану я ухать, Вахур, — филин умоляюще смотрел на собаку, — обещаю тебе: и видеть меня ты не будешь, и голоса моего не услышишь. На холоде я погибну… и потом остальные разрешили мне остаться здесь…
— Да, мы разрешили, — кивнул конь, который все еще таил обиду на Вахур.
Собаке давно уже хотелось помириться с Копытком, сердце у нее было доброе, отходчивое, и вот сейчас она обрадовалась удобному случаю.
— Я этого не знала, — завиляла она хвостом. — Если Копытко разрешил тебе остаться, тогда другое дело.
— Но только здесь не ухать, — топнул копытом конь, давая знать, что и он согласен на мировую, — я этого тоже не выношу, хотя у меня и не такой тонкий слух, как у Вахур. Каждый раз, когда мы возвращаемся из города, я еще едва различаю вдали наш дом, а Вахур уже слышит нас и выбегает встречать, и мне это всегда очень приятно.
— Вы тут до того славно разговорились, — ехидно повел ушами Мишка, — что мне захотелось покричать…
Тут Вахур без лишних слов выскочила из хлева, а Му, которая как раз кончила жевать жвачку, укоризненно посмотрела на Мишку.
— Заранее хочу предупредить тебя, Мишка, — корова покачала головой, — чтобы ты потом не обижался, но если
ты заревешь у меня над ухом, я бодну тебя. Так что ты уж не обижайся…
— Что же делать, если мне время от времени положено кричать…
— А мне положено бодаться.
Мишка недобро покосился на корову, но потом задорно махнул хвостом.
— Вовсе я и не собираюсь кричать, просто мне хотелось испугать Вахур.
— Иго-го-го-о! — тихонько рассмеялся Копытко.
Мишка чуть не лопнул от злости, но сказать ничего не мог, и в хлеву какое-то время раздавался только редкий отрывистый стук: это грач подбирал по зернышку оброненный на крышку ларя овес.
— Когда Большое Светило опять станет знойным, — грач благодарно посмотрел на коня, — и Зу захотят полакомиться твоей кровью, я сяду тебе на спину и переловлю их всех до единой.
