— И все-таки она заживет, Вахур! А теперь пошли к стогу.
И три друга прошествовали в конец двора. Поддавшись на Мишкины уговоры, они вот уже несколько дней нежились на солнышке, у стога; там действительно было теплее, чем у сарая: желтая солома, пропитанная ароматами лета, отражала солнечные лучи, щедро делясь теплом. Приятели оставляли без внимания бахвальство Курри, который не упускал случая пригрозить аисту расправой и во что бы то ни стало рвался в драку.
Аист долго хранил молчание, а затем осуждающе посмотрел на Мишку.
— Нехорошо так поступать, Мишка, и Закон…
— Заруби себе на носу, Длинноногий, что я сам устанавливаю для себя законы! Главное, что мне хорошо, не говоря уж о том, что Копытко от злости даже к овсу не притрагивается.
Ослик осторожно огляделся по сторонам: — Берти не видно, — сказал он. — Берегись, Вахур, как бы мне не наступить на тебя ненароком!
Эту забаву придумал тоже Мишка. Он рассказал приятелям, что произошло на базаре, и утверждал при этом, будто бы ему ничего не стоит раздавить любую собаку, когда захочется.
— А ну-ка, попробуй! — задорно отозвалась собака, и началась игра, судьей в которой выступал Келе. То Мишка переходил в наступление, то Вахур. Собака с притворной яростью ворчала, набрасывалась на ослика, который отбивался всёми четырьмя ногами, крутился на месте, отскакивал в сторону, и под конец все решили, что не так-то просто справиться с Вахур, хотя она и схлопотала несколько увесистых пинков.
Но игра пришлась им по душе, и они повторяли ее изо дня в день, когда Смородина уезжал на базар, а Берти был занят делами по дому.
Вот и сейчас друзья решили позабавиться. Келе, проникнутый важностью своей роли, стоял у стога, а Вахур осторожно ухватила Мишку за ногу; ослик ловко вывернулся, и было ясно, что Вахур опоздала, и ослик мог бы хорошенько лягнуть ее. Теперь собака носилась вокруг Мишки, а тот вертелся волчком, затем высоко подпрыгнул на всех четырех ногах, а когда опять встал за землю, в глазах его отразилось отчаяние и даже ужас.
Вахур растерялась от неожиданности, и Келе тоже перепугался. Аист посмотрел вверх, но со стороны воздуха никакой опасности не обнаружил; он окинул взглядом весь двор, но и тут ничего необычного не увидел, вот только Берти стоял в дверях кухни, стоял, как громом пораженный… А во взгляде его застыл беспощадный гнев.
Трудно было сказать, с каких пор он наблюдает за игрой.
Келе несколько успокоился, вспомнив мишкины слова: когда человек смотрит на него, он, Мишка, сразу больным делается. Ну, а сейчас человек как раз смотрел на ослика.
