— Человек не убьет меня?
— Тебя? Это с какой же стати? — от удивления собака даже уселась на землю.
— Чтобы съесть…
Вахур, хотя была уже собакой взрослой и солидной, так и покатилась, словно неразумный щенок, от душившего ее смеха, но затем, видя, что привлекла внимание остальных обитателей двора, совладала с собою.
— Съесть тебя, Келе? Не обижайся, но ты такой вонючий…
— Действительно, говорят, будто от меня идет резкий дух, но уверяю тебя, мы, аисты, здесь не при чем. Это запах болота, где мы охотимся, запах рыбы и лягушек, которые служат нам пищей…
— Какая разница, от чего он, этот запах! А только поверь мне, даже я и то твоего мяса в рот бы не взяла…
Келе почувствовал себя несколько задетым таким пренебрежением собаки, но в то же время оно умерило его страхи.
— Ну, а Чав, Гага или Таш… как же с ними?..
— Тут совсем другое дело. У них вкусное мясо, а Гага и Таш еще несут яйца. Затем человек и кормит их.
— Тогда зачем же он кормит меня?
Вахур в раздумье долго скребла лапой за ухом:
— Этого я и сама не очень понимаю… Одно могу тебе сказать: человек не любит, когда кто-то рядом страдает. Он вылечил Мишку, когда у того болел живот, вылечил мне раненую лапу. Даже Чаву он помог, когда у того пропал аппетит.
— Помог — Чаву?
— Ну, конечно!
— А потом человек его убьет?
— Убьет…
— Не понимаю я этого, Вахур.
— Я — тоже.
Собака и аист недоумевающе посмотрели друг на друга.
Луна постепенно шла на убыль и вот пропала совсем. Ночи стали непроглядно темными, только звезды слабо мерцали в вышине. Потом набежали тучи, и бездонная, темная мгла без конца и края поглотила весь мир. Для аиста это было внове, потому что летом такой густой мглы не бывает. Конечно, и летом иногда выдаются безлунные ночи, когда небо затянуто облаками и едва удается различить край гнезда; но где летним темным ночам до этой мертвой черноты! Хорошо еще, если погода ветреная, — тогда деревья о чем-то переговариваются на ветру. А в часы затишья воздух застывает неподвижно, как холодный, вязкий ил, и кажется, нет надежды, что когда-нибудь настанет рассвет.
В такие ночи Келе не спал, а прислушивался к тому, что делается вокруг. Слышал, как Вахур, если и не лаяла, то неутомимо носилась по двору. Раз аист увидел и Мяу — глаза у нее в темноте горели, точно у филина, — но стоило кошке заметить аиста, как она, ощетинив шерсть, зашипела и одним махом выскочила из сарая обратно во двор. Теперь ей незачем было предупреждать детенышей об опасности, потому что Берти раздал котят по селу, и кошка отнеслась к этому весьма равнодушно, решив, что, может, оно и к лучшему: по крайней мере вся плошка молока будет доставаться одной ей. Мяу вела себя как добрая и заботливая мать до тех пор, пока это было необходимо, но едва детеныши подрастали, в чувствах ее перевешивала забота о собственном благе.
