Жизнь для себя: Сладка ягода вместе | страница 4
— Пустовато как-то стало, — услышал он голос жены. Маша стояла в дверях кухни и с легкой тоской смотрела на его пустую тарелку. Или это ему показалось, про тоску в ее глазах?
— А? — задумчиво обернулся он и медленно договорил: — Пустовато? Это ты точно подметила.
— А по телевизору передачу интересную показывали. Про Красное море… Вода прозрачная, песок как сахар, люди загорелые и веселые. Пальмы, верблюды… Самое интересное, что наших россиян там пруд пруди. Местные лавочники учат русский язык, чтобы заманивать наших туристов.
— А что в лавках? — меланхолично спросил Павел.
— Сувениры… украшения, одежда. А вечерами на улицах карнавалы, шествия, запускают петарды, танцуют. — Голос жены был все же унылым. Нет, про тоску в глазах все правда, не показалось ему.
— Машка, — осенило Павла, — а давай махнем куда-нибудь! Возьмем отпуск и поедем. Да хотя бы в Африку!
Жена посмотрела на него, осмысливая оживление и почти забытый ею интерес к своей особе. В глазах засветились огоньки, на лице появилась даже некоторая бесшабашность.
— А давай! — коротко выдохнула она.
Павел, услышав такой ответ, выпрямился, прихлопнул руками по коленям и сказал:
— Сейчас, значит, по такому случаю еще чаю, и обсудим, куда и как.
Маша, как приличная жена, резвенько взяла с места к плите:
— Пусть чайник пока закипит, я быстро, — и выпорхнула из кухни.
Минут через десять, пока Павел размышлял о последствиях своего неожиданного даже для него самого предложения, она вернулась. Черт! Да она ли это? На ней был уже не примелькавшийся привычный халатик, а светло-серые шорты и майка с короткими рукавами. На этой маечке, легкомысленно обтягивающей крепкую грудь, красовалась дерзкая по исполнению надпись «Никогда не сдаваться!». И подкреплялась рисунком, на котором был изображен лягушонок, полузаглоченный аистом. Лапки лягушонка изо всех сил сжимали горло прожорливой птицы, а выкатившиеся из орбит глаза аиста выражали смертельный ужас.
Еще на Маше были белые носочки с желто-красной каемочкой и спортивные туфельки с аккуратным кантиком на тонкой подошве. Павел провел взглядом по Машиным ногам и неожиданно густо покраснел.
— Сейчас будет чай, — торжественно произнесла Маша, повернулась на носке и пятке и покраснела гуще Павла.
— Чай — это хорошо, — бодро произнес Павел пересохшим горлом. Он подумал, что жена заметила его смущение, и смутился еще больше.
Маша, разливая чай по кружечкам тонкого фарфора, исподтишка наблюдала за супругом, инстинктивно переступая так, чтобы пятки были вместе, носки врозь, как когда-то в пионерском лагере.