Чайка плакала так жалобно и протяжно, словно звала кого-то. А другие чайки, что летали вокруг, не обращали на неё никакого внимания. Ни одна не подлетела к ней, не спросила на своём птичьем языке: «Что случилось, подруга? Отчего ты так горько рыдаешь? Может быть тебе нужна помощь?».
Быстрокрылые птицы стремительно проносились мимо своей подруги, не обращая на нее никакого внимания…
Мальчику стало жалко несчастную птицу. Он протянул к ней тонкие загорелые руки, и громко крикнул, чтобы услышала его грустная птица:
— Не плачь, чайка! Ну прошу тебя, не плачь! — и гулкое эхо понесло его крик в поднебесье. — Не плачь! Мне тоже очень и очень грустно, но я же не плачу!
А у самого по щекам текли капельки слезинок, оставляя предательские солёные борозды…
А чайка по прежнему с плачем носилась над тихой водой, и не было дела другим птицам до этого плача.
Чайка, наверное не слышала добрых слов Мальчика. А если и слышала, то не поняла — разве ведом птицам язык человеческой речи? И по прежнему металась над серой водой, выкликая жалобные звуки, и Мальчику показалось на миг, что слышит он человеческие слова в надрывном птичьем крике — «Где ты? Где ты? Где ты?» — кричала птица…
Кричала, словно звала кого-то кто был сейчас очень и очень далеко…
«Ну зачем ты плачешь, чайка? — шептал Мальчик, глотая ненавистные слёзы. — Ну прошу тебя, не плачь…»
Но чайка не слышала Мальчика. И плакала…
И вдруг — как неожиданный, а оттого пугающий удар грома — чей-то громкий голос раздался за спиной:
— Что ты здесь делаешь?
Мальчик вздрогнул всем телом, почувствовал как по спине побежали предательские мурашки.
Затравленно обернулся, ожидая самого худшего…
Так и есть!
Вожатый! Из шестого отряда…
И как тихо подкрался…
Вот если бы раньше его заметить, тогда можно было бы спрятаться в густой траве. Трава высокая, как в джунглях. Пройдёшь совсем рядом — и не заметишь, что кто-то прячется…
— Э, да я вижу, у тебя глаза на мокром месте, — протянул вожатый. — Что случилось? Тебя обидели?
Мальчик часто зашмыгал носом.
— Ну, а это, по моему, вообще не серьёзно, — развёл руками вожатый. — А ну-ка, давай быстро суши влагу! — повелительно, но с доброй улыбкой на молодом лице сказал он.
Мальчик послушно размазал кулаком слёзы по щекам и осторожно поднял покрасневшие глаза на вожатого.
Это был парень лет двадцати, или чуть больше, белобрысый, с непокорным вихром на самой макушке, как у озорного мальчишки из сказок Крапивина.
Голубые глаза смотрели приветливо и по-мальчишески задорно… Мальчик сразу понял, что этот большой человек очень хороший и бояться его не следует. Раз он сразу не схватил за ухо и не повел разбираться, значит не будет этого делать совсем.
