И’Барратора грыз яблоко, молчал и глядел на Хольбранвера. Вернее — смотрел сквозь него, в будущее. Видел себя, выходящего на след, себя, сражающегося с группой опасных похитителей, себя, врывающегося в их логово, где они держат девочку. Везде видел ответвления, идущие в сторону, потенциальные варианты этой истории. В одной из версий он падал с пробитым брюхом (всегда боялся этой долгой и мучительной смерти), в другой — внезапный выстрел из окна укладывал его трупом на улице посреди белого дня. В третьей — он убивал кого-то высокородного, за что вешали его на Площадях Шести Родов. Но одновременно видел он и четвертую вероятность. В ней он приводил к Хольбранверу маленькую напуганную девочку (отчего-то были у нее волосы и глаза Иоранды), а потом уходил без награды в ночь.
Хольбранвер тем временем глядел на фехтовальщика и раздумывал, слышал ли тот его вообще. А может, был куда менее сообразительным, чем казалось вначале — ведь для размахивания рапирой много ума не нужно.
— Я говорю о… — начал он снова.
— О ребенке. Я услышал и в первый раз, — И’Барратора отбросил огрызок в угол двора.
Он уже принял решение, хотя и не желал открываться Хольбранверу. Не имел желания говорить ему и о причинах оного. Ученый бы не понял. Да и мало кто понял бы. Нужно было прожить жизнь, наполненную кровью и убийствами, подозрительными патронами, верность которым продавалась за несколько реалов, жизнь, полную грязных компромиссов и оттенков черного, чтобы понять, отчего ему не нужно было даже задумываться.
После стольких грязных дел, отяготивших совесть Арахона до пределов возможного, судьба давала ему в руки дело простое и чистое, словно снег.
Он победит или погибнет. Обе возможности были равновероятны.
— Условие таково, — сказал фехтовальщик, меряя гостя взглядом. — Я поищу твою Саннэ, но взамен ты выкажешь абсолютное послушание. О чем бы я ни попросил, ты выполнишь это без вопросов. Не обратишься за помощью ни к кому, кроме меня. Не станешь ни с кем разговаривать о нашем расследовании. Останешься в укрытии. Заплатишь мне пять серебряных реалов. Я могу потребовать и больше, если придется драться или кого-нибудь убить. Ты понял? Согласен?
— Да. Конечно же. Я согласен, — сказал Хольбранвер, несколько ошеломленный таким поворотом событий.
Фехтовальщик вынул из корзины еще одно яблоко и начал его неторопливо грызть, глядя в пространство.
— Но… как тебя зовут? — неуверенно спросил ученый.
— Можешь называть меня Арахоном.
