– Нет. Я думала, со временем они свыкнутся с тем, что я больше не буду танцевать. Я посылала им открытки на дни рождения и Рождество, но конверты возвращались нераспечатанными.
– Почему они не хотят вас простить? Ведь это был несчастный случай.
Эмма подняла глаза к потолку, украшенному фреской восемнадцатого века, и покраснела.
– Потому что в тот вечер, когда я поскользнулась на ступенях ночного клуба, я выпила бокал вина. Родители решили, что я была пьяна, хотя это было не так. Они винили меня за то, что я предпочла развлекаться с друзьями вместо того, чтобы целиком сосредоточиться на балете.
Маттео не мог взять в толк, как эти люди могли оттолкнуть от себя родную дочь – свою плоть и кровь?
– Они должны были поставить на первое место ваше счастье, как обязаны поступать все родители. А что насчет ваших друзей? Они поддержали вас?
– Сначала они помогали мне. Но все они – профессиональные танцовщики, и со временем мы начали отдаляться друг от друга. Я видела, что они не хотят говорить в моем присутствии о балете, чтобы не причинять мне боль. А такие разговоры и в самом деле разрывали мне сердце.
Маттео почти физически ощутил печаль, переполняющую Эмму, и ему вдруг захотелось, чтобы они были знакомы и раньше, чтобы он смог помочь этой девушке, защитить ее от несправедливости.
Эмма закрыла глаза и поморщилась.
– Я жалею, что не могла противостоять родителям и бывшему жениху.
– Вы о чем?
Эмма подошла к креслу, в котором недавно сидела, и опустилась в него. Глядя куда-то за плечо Маттео, она пояснила:
– Родители очень любили меня. Я была их единственным ребенком. Они возлагали на меня такие большие надежды, и я всегда старалась их оправдывать. Но когда я успешно проходила очередной просмотр или выигрывала очередной конкурс, я знала, что по дороге домой они заведут разговор о следующем конкурсе, о дополнительных занятиях и о тех деньгах, что они откладывают на мое обучение в балетной школе.
– Это тяжело для ребенка – постоянно испытывать такое давление со стороны родителей.
– Наверное. Я так любила танцевать, но постоянно испытывала одиночество. Мне никогда не позволяли играть с друзьями. Когда соседские дети звали меня гулять на улицу, мама не пускала меня к ним. Я думала, что в балетной школе-интернате будет все по-другому. И я действительно завела там себе пару близких подруг. Но первые несколько лет я ужасно скучала по дому.
Эмма подалась вперед и крепко сжала колени.
– На нескольких просмотрах мама очень грубо отозвалась о других девочках, видя в них моих соперниц. Я пыталась урезонить ее, боясь, что услышат другие родители, но тщетно. Мне было так стыдно за нее! Девочки решили, что я такая же, как моя мама, и мне понадобилось немало времени, чтобы убедить их в обратном. Я никогда не прекословила родителям, потому что боялась: вдруг они отберут то, что я любила больше всего, – мои занятия балетом, перестанут их оплачивать.
