Ничего серьезного, просто мелкие издержки брака, живого брака, который развивается своим чередом. Но случались и настоящие ссоры, по более значительным поводам. Вот тогда мы орали, лили слезы, а заодно выплескивали все до поры затаенные взаимные претензии, подробно излагали обиды, и секс после этого становился ярче, богаче, играл свежими красками, а потом все возвращалось на круги своя…
Так было и три месяца назад: мы трахались, механически терлись друг о друга, стремясь урвать немного тепла, близости или просто сексуального удовлетворения, а мысли наши роились отдельно — бессвязные, обрывочные, мелочные, исполненные раздражения и недовольства. И каждый был слишком погружен в себя, чтобы осознавать, что партнеру так же тягостно. А когда мы кончали, тела наши не излучали блаженного свечения, не оставались сплетенными, пока на них медленно, восхитительно высыхал пот нашей страсти. Мы испражнялись, принимали душ, надевали пижамы и — засыпали под тихое бессмысленное журчанье телевизора.
10:12
— Ты станешь отцом, — осторожно повторяет Джен.
— Каким образом?
Мы стоим во дворе у бассейна, который вышел из берегов из-за недавних дождей. Сегодня небо расчистилось, и солнце жарко полыхает сквозь остатки утреннего тумана.
— Срок — почти двенадцать недель. Сам посуди.
— Но ты не можешь знать наверняка, что ребенок мой.
— Могу. Уж поверь.
— Тебе? Было доверие, да все вышло.
— Это твой ребенок, Джад.
— Ерунда.
— Ребенок твой.
— Можешь повторять это сколько влезет, а я буду повторять, что это полная ерунда, так что лучше придумай что-нибудь новенькое.
Она смотрит на меня долгим взглядом, а потом, тряхнув головой, произносит:
— Как выяснилось, Уэйд бесплоден. У него не может быть детей.
Я смеюсь. Сам себе удивляюсь, но смеюсь. Хотя ничего даже мало-мальски смешного во всем этом нет: жена, которая мне изменила, которая мне вообще больше не жена, с которой одного ребенка мы уже похоронили, сообщает мне — после того как наш брак разбился вдребезги, — что носит под сердцем моего ребенка. В сущности, это очень и очень серьезно, это будет иметь далеко идущие последствия, но сейчас я способен думать только об одном: знаменитый Уэйд Буланже, великий трахальщик Уэйд Буланже на самом деле — пустышка. Он спал с моей женой, он выжал меня из моего собственного дома, а я, совершенно непреднамеренно, поставил на него капкан, и он попался, как последний лох. Я хохочу. Громко, в голос.
— Я знала, что тебе это понравится, — замечает Джен с кривой усмешкой.
