— Ты все это время лишь имитировал его поиски, для того чтобы жить вечно?
Тяжело вздохнул, я сказал:
— Видишь ли, Мэри, я — часть истории и, значит, не могу не стремиться к ее конечной цели. При этом я мыслю, обладаю относительной свободой воли и, приложив все усилия, мог бы даже задержать появление идеального текста, но дня на три, не больше.
— Как можно стать частью истории?
Задав вопрос, она даже затаила от волнения дыхание. Стало быть, все мои объяснения пропали даром.
— У этой истории — всего лишь знать о ее существовании и быть готовым к поискам идеального текста, — ответил я.
Следующий вопрос прозвучал совсем тихо.
— И значит, раз ты мне о ней рассказал, я теперь тоже проживу не менее пары сотен лет?
— Для этого надо совсем немного. Всего лишь решить для себя, что ты участвуешь в этой истории и начать поиски.
Она притихла. Я прислушался и сумел даже уловить ее дыхание, даже шелест с которым, нагнетаемым каким-то очередным чудесным механизмом, в нашу каюту поступал свежий воздух.
— А что будет, когда ты напишешь идеальный текст? — наконец спросила она. — История на этом закончится?
— Да, — ответил я. — моя история.
— И ты — умрешь?
— Не знаю. Возможно, умру.
— А я? Я тоже умру, если ты найдешь идеальный текст?
— Ты еще не в деле. Да и потом, у меня есть основания предполагать, что создатель идеального текста может быть лишь один. Кажется, до меня были и другие искатели, а наш мир до сих пор стоит.
Легкий вздох облегчения, слегка порозовевшие щеки.
Девочка, гулявшая по лугу и вдруг обнаружившая разверзшуюся под ногами пропасть. Успев остановиться на самом краю, она сделала шаг назад и теперь может быть уверена, что не упадет. Самое время повернуться и кинуться наутек. Беги…
— Значит, до тех пор, пока…
— Пока ты сама этого не пожелаешь, частью истории тебе не стать. Ну и, конечно, должность искателя текста должна быть при этом свободна.
— Ах, вот как…
— Потом, когда станешь старше, тебе может прийти в голову, что этот вариант жизни является не самой худшей возможностью победить время. Прежде чем действовать, хорошенько подумай. Обещаешь?
— Обещаю. Скажи, глупый старикашка, а сам-то ты что от этой истории хочешь?
Неплохой вопрос.
— Поначалу мне было интересно и еще к этому примешивалось тщеславие. Куда без него? Каждому писателю лестно создать идеальный текст, поставить в долгой истории литературы жирную точку, стать единственным. Теперь я всего лишь часть тайной истории, а любая история должна стремиться к развязке, к концу.
