Ему было очень неуютно. Эти дьяволы могут зарезать просто так, к примеру, понравятся им его английские ботинки. Комната между тем затряслась от дружного хриплого хохота.
— Черевичка — Исмаил-бей! — раздавались отдельные голоса. — Ну, уморил!
— Да, я — Исмаил-бей! — надменно пропищал карлик и встал в горделивую позу, высоко задрав уродливый дегенеративный подбородок.
Но долго так не простоял, потому что сам залился отвратительным визгливым хохотом.
— Ладно попусту языком трепать, — раздался в глубине темного помещения глухой повелительный голос, — заприте этого в подвале, Исмаил-бей придет — разберется. Черевичка, проводи гостя.
Рыжий карлик выкатил белки глаз, издевательски хихикнул и чувствительно ткнул Бориса узким ножом под ребро:
— А ну, золотой-серебряный, пошел вперед!
Борис двинулся по очередному темному коридору. Коридор изгибался самым непредсказуемым образом, темнота была несусветная, Борис то и дело спотыкался и утратил уже всякое представление о том, куда его ведут. Если бы не злобные окрики топочущего сзади карлика да не постоянные покалывания ножа, он давно бы остановился. Наконец они оказались в тесной пустой каморке, слабо освещенной масляным светильником. Всю обстановку каморки составляла грубая деревянная скамья. Карлик указал на скамью:
— Сиди, жди Исмаила. Он придет, с тобой разберется. Если ты зря его побеспокоил… — Черевичка закатил глаза и выразительно провел рукой по горлу.
Борис сел на скамью, привалился спиной к холодной сырой стене и закрыл глаза. Карлик выскользнул из комнаты, закрыв за собой дверь. Лязгнули запоры.
Усталость взяла свое, и, несмотря на неудобства и волнения, Борис задремал. Ему снился огромный восточный базар, полный самого фантастического сброда: вокруг сновали индусы в белых чалмах, негры, цыгане, махновцы, красный командир в папахе с саблей… Какой-то смуглый человек в костюме опереточного пирата схватил Бориса за рукав и проникновенно зашептал:
— Не хотите приобрести пароход натуральных восточных одалисок? Или четыре вагона отрезанных человеческих голов? Или не изволите проснуться? Нашел время спать!
— Нашел время спать! — повторил мужской голос.
Борис понял, что с ним разговаривают наяву, и проснулся. Рядом с ним стоял лощеный щеголь в шляпе канотье, лайковых перчатках и белых гетрах. Тоненькие — в ниточку — черные усики над плотно сжатыми узкими губами довершали портрет.
— Ты хотел видеть Исмаил-бея? — спросил щеголь.
Борис сделал вид, что ничего не соображает со сна. Он очумело глядел на человека, склонившегося над ним, а сам внимательно его рассматривал. С виду — совершенно опереточный тип, амплуа неудачливых злодеев, таким обычно в финале герой-любовник дает пинка в зад под хохот зрителей, но глаза были явно не из оперетты. Глаза у Исмаил-бея были как две бритвы.
