Усталость камнем навалилась на меня, стоило только присесть у холодной сырой стены и вытянуть ноги. Быть может, ядовитый дым как-то и подействовал на меня, но почувствовать это явно никак не получалось. Кашель почти прошел, и осталась лишь сдавливающая всё тело тяжесть, похожая на давление толщи воды. Следующие несколько часов я пребывал в полусне, чутко прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из-за двери, но никто так и не пришел ко мне, не принес ни еды, ни даже воды, ни единого отблеска света. Я провалился в забытье и лежал неподвижно, полностью отдавшись собственным мыслям, плавающим в голове неспешно подобно огромным китам в просторах океана. В такие моменты я будто проникал в самые глубины собственной личности, мог видеть своё прошлое и, временами даже то, чего в действительности никогда не было, навеянное этим странным полусном. В темноте, когда ни единый лучик света не касался моих глаз, я пробуждался внутри самого себя. С тех пор, как мне довелось познакомиться с действием Багряного Пламени, только таким образом я мог пробуждать в себе остатки прежней жизни, недоступные и забытые в обычном состоянии. В этой темноте двери, за которыми скрывались остатки того, что не выжгла благодать Антартеса, открывались передо мной, и я снова чувствовал себя живым. Ночи Ауреваля как нельзя кстати подходили для таких практик, но временами я боялся навсегда остаться в этом небытие, и потому старался ложиться спать лицом к костру, дабы всю ночь видеть свет, и не позволять себе проваливаться во тьму.
От размышлений меня отвлек звук открывающейся двери, раздавшийся подобно грому среди ясного неба. Я не знал, сколько времени просидел так. Часы? Или дни? Время утратило всяческий смысл, и лишь одно желание овладело мной: навсегда остаться здесь, в этой темноте, глубоко под землей, где нет ни солнца, ни звезд, отдаться ужасной усталости и растечься по холодным камням аморфным студнем. Но где я отчетливо мог ощущать присутствие чего-то жуткого и голодного. Пугала.
Через мгновение я вскочил на ноги, почувствовал острый укол страха, забытого мною до тех самых пор, пока я не оказался на земле Ауреваля. На пороге стоял старик, держа в руках факел, а за его спиной высились двое мощного телосложения мужчин из числа его паствы.
- Он жив, и он готов узреть утерянный прежде свет, - торжественно объявил старик, указывая на меня тонким узловатым пальцем, - отведите его в молельный зал, чтобы я мог донести до него то, чему воспротивились души остальных.
