– Боря, ты был в Лиманчике?
– Нет, я не был.
– Как не был? – театрально воскликнул Киса, который считался старым приятелем Бориса.
– Никогда не был, – подтвердил Борис, – но у меня же везде Лиманчик, только такой – мрачный. Я приезжаю в любой город, и везде есть тридцать-двадцать-десять человек, которые знают мое имя, откуда-то знают мои песни, подпевают, наливают – и в любом городе мне примерно одинаково…
– Если бы я твоих песен не слышал, я бы завидовал, – сказал Сева.
– Что, не хочешь в мой Лиманчик? – затрясся от беззвучного смеха Борис, поднимая глаза на Севу.
Здесь же был Димон, которого называли Белым. Он был специалист только по программе развлечений. Соловей закончил, а Димон вынул из кармана маленький кусочек того, что можно было бы принять за древесину.
– Знаешь, что это? – спросил он Севу.
– Что?
– Корень мандрагоры.
– Наркотик?
– Немножко, – хитро усмехнулся Белый, и они встретились глазами.
Прошлой зимой, сдав сессию, Сева уехал в Волгодонск на две недели. В этой комнате пили, когда он уезжал, и когда он приехал, здесь тоже пили. Но что-то в Белом такое проглядывало, что говорило: Димон здесь, на этом вырванном из потока острове, временно. Сева теперь понял, что именно проглядывало, – быстрые умные глаза.
– И что со мной будет?
– Немножко мультфильмы посмотришь.
– Надолго?
– Два-три часа.
Это была суббота, час дня, планов на выходные не было. Внутри все было настолько слежавшимся и густым, что не оставалось никакой возможности понять, что там. Да и уже ничего на самом деле не было, но понять это пока было решительно невозможно. Сева взял эту темно-коричневую штуку.
– Это надо жевать?
– Можно полизать.
Сева сунул деревяшку в рот и стал разгрызать, морщась от вяжущего вкуса. Запил чаем, несколько раз. Справился, огляделся. Белый смотрел на него. Ничего не происходило.
– Долго ждать?
– Приход минут через сорок.
– Ага. Продолжаем разговор.
– Ингуши достали крайне, – подбросил тему Димон.
– Да, крайне, – подтвердил Борис, – давайте я своим ребятам из НБП скажу. Вы же знаете, что у нас тут, в Ростове, были выданы десять первых членских билетов этой партии? – они подъедут, поговорят с людьми, вернее – эти парни из казаков, они не очень разговорчивые…
Соловей просто поднялся и вышел, на прощание подняв кулак: но пасаран. Но от девиза не осталось ничего, кроме жеста. «Боец, мля», – внезапно зло подумал Сева.
Борис продолжал говорить, а внутри у Севы что-то тревожно дергалось. Так реагирует сердце на воспоминание о суровой реальности. И нужно сразу взять себя в руки, сконцентрироваться на мужском. Как это было некстати сейчас, когда он сидит с распускающейся мандрагорой в желудке, готовясь отбыть в инобытие.
