…С их мыслями и их невидимыми голосами, они ведь также были совсем близко от слегка зыбкого мрака, вялого стремления к почти стёртой бледности небес…
«Эти верующие просят смерти, как просят средства к существованию. В этот наиважнейший день слово наконец превратилось в ежедневную молитву; смерть вместо хлеба.
«Когда они узнают, что скоро умрут, они благодарят. Мне бы хотелось, чтобы это милостивое действие прежде всего просияло — как рассвет. Они показывают Богу свои тёмные руки и свои тёмные рты, свои мрачные сердца, свои взоры, лишённые света, и они умоляют его исцелить их от неизлечимого мрака.
«Элементарная мысль проявляется в их мольбе. Они хотят освободиться от мрака, потому что он преграждает путь божественному свету; через свою человеческую природу они от него восприняли лишь отблески и мимолётные вспышки, а они хотят во всей его совокупности этого Бога, от которого они видели лишь бледные вспышки на небесном своде: «Подай нам, — воскликнул он, — подай нам как милостыню луч, отсвет которого иногда покрывает нас как вуаль, и который, из бесконечности, ниспадает до звёзд!»[4].
«Они поднимают свои бледные руки как два жалких луча, неуклюжих и слишком маленьких.»
Что касается меня, то я спрашивал себя, не была ли эта группа, находившаяся перед моими глазами, уже во мраке смерти; или не была ли это их общая душа, которая, улетучиваясь с последним вздохом, могла бы поразить мой слух…
Поэзия их выражает, их обозначает; она по фрагментам извлекает их жизнь из тишины и неизвестности. Она точно приспосабливается к их внутреннему секрету. Женщина снова склонила шею, уже более блистательно подавленная. Она слушает его; он более значительный, чем она, он более красив, чем она, тоже красивая.
«Они возвращаются к размышлениям о своём существовании. На пороге вечного счастья они пересматривают на всём протяжении жизненное деяние, выполненное ими. Сколько скорби, сколько тоски, сколько ужаса! Они говорят обо всём, что было против них, не забывают ничего, не теряют ничего, не растрачивают ничего из страшного прошлого. Вот какова поэма о страдании во всей его полноте, которое сразу приходит на память!
«Сначала естественные потребности. Ребёнок рождается; его первый крик есть жалоба: неведение подобно знанию; потом болезнь, боль, все эти сетования, которыми мы насыщаем безразличную тишь природы; работа, с которой нужно бороться с утра до вечера, чтобы, когда больше почти нет сил, быть в состоянии протянуть руку к куче золота, обваливающейся как куча руин; всё, до дрянных отбросов, до грязи, до загрязнения пылью, которая нас подстерегает и от которой следует ежеминутно очищаться, — как будто земля без передышки пыталась нами обладать до окончательного погребения; и усталость, которая нас унижает, сгоняет с лиц улыбку, и которая вечером превращает домашний очаг в почти опустевший, с его призраками, всецело занятыми отдыхом!»
