Быть может, раньше Андрей испытал бы раскаяние или восторг. Но теперь его уже никак не трогало то, куда и почему они пропадают. Как не существовало его собственного прошлого (каждый день оно понемногу превращалось в размытый призрачный миф), так моментально стирались и лица тех, кого он по той или иной причине помог остановить.
Ведь все вычисленные им враги хотели одного — чтобы ослаб городок, а вместе с ним — страна, породившая его. Исчезновения, впрочем, были редкими и не всегда окончательными. Некоторые люди возвращались. Угрюмыми, замкнутыми тенями, но, тем не менее, живые и здоровые — они снова бродили по зябкому городу, по его чудесным белым аллеям и паркам. И Андрей снова присматривал за ними.
Однажды, к его удивлению, Сергей, напившись, понес какую-то околесицу:
— Что мы наделали? Как мы могли так поступить? Все, во что я верил, рассыпается… Колосс на глиняных ногах, вот оно что!
— Сережа, ты о чем?
Оба они порядочно выпили, но вид друга стал несчастным и затравленным. Он сделался жалкой подбитой птахой, и Андрей затряс его, словно хотел выбить искру, которая жила там. Но Сергей не успокаивался и все бормотал пьяными непослушными губами:
— Мы все испортили!.. Ты все испортил! Ты, ты! Почему ты не попытался сопротивляться?!. Я-то знал, что надо дать тебе идти. Почему же ты не добежал? Почему ты такой слабый?! Я-то слабый, а ты?!
— Сережа, да о чем ты, мать твою?! — Андрей порядочно разозлился, и вдруг его осенило, что они поменялись местами. И что это из гранитного непоколебимого Сергея к нему перетекла великая сила, наполнявшая городок (и другие городки) смыслом. Он остановился и поглядел на Сергея другим взглядом — острым, пронизывающим, изучающим. И вспомнил, как сам сидел перед ним же, почти год назад, и не знал, куда деться от птичьих глаз. Вот так, совершив движение по спирали, они остались парой тех же сидящих друг напротив друга людей, один из которых потерял смысл, а другой нашел его.
На глазах Сергея появлялись и высыхали слезы, и он добавил:
— Я знаю, что ты думаешь. Но им меня так легко не взять! Да ты и не смеешь! Я спас тебя!
Андрей лишь робко пожал плечами, опустил взгляд и выпил один, не чокаясь. Ему на мгновение пришла странная мысль, что все эти люди и вся эта дружба существуют только в его замкнутом сознании, а не наяву.
Его новое служение городку продолжилось. Он ходил в управление раз в неделю, как на работу, хотя у него не было здесь ни кабинета, ни компьютера, но все знали, что по средам он приходит с пачкой бумаг и сносит их другу. Охранники, секретари и младшие клерки узнавали его, а он, в свою очередь, запомнил каждого из них. Это были в какой-то степени люди, но в куда большей — винтики механизма, которому он так же служил, хоть и не имел конкретного места. Ощущение собственной принадлежности к чему-то действительно важному и большому утешало Андрея, наполняло его жизнь сокровенным смыслом, а когда у человека есть смысл, ему не бывает слишком холодно, или слишком тяжело, или даже слишком одиноко — он может вынести что угодно или умереть, чтобы сохранить смысл.
