Все с любопытством оглянулись. В стороне на гладкой равнине стояла одинокая отвесная скала, на вершине которой громоздился огромный каменный верблюд; думалось, он когда-то был живой, взобрался чудом на эту головокружительную высоту, прилег отдохнуть да и окаменел.
— Скоро и Тобол, — сказал Алсыбаев, оживившись при виде знакомой приметы.
Незаметно начался рассвет.
Когда машина остановилась, Истомин приказал шоферу:
— Сигналь, Миша!
Букреев нажал на кнопку.
— Сильнее сигналь! — кричал Истомин. — Пусть вся степь слышит. Хозяева целинного края приехали!
Он вышел из машины, велел Букрееву подать колышек. За ним вышли остальные. Миша достал из-под сиденья круглое заостренное полено и фанерную дощечку, на которой было написано чернилами «Совхоз «Степной» и ниже более крупными буквами: «Добро пожаловать!». Семен Михайлович прикрепил к колышку гвоздями дощечку, вбил топором колышек в землю.
Вагончики, тревожа покой равнины, подходили один за другим, и когда остановился последний, вдруг стало очень тихо, точно все замерло вокруг. Новоселы выскакивали на траву, медленно отходили и останавливались в молчании. Перед ними расстилалась ширь новых земель. На фоне яркой зари стальной застывшей полосой сверкала река. Ближний берег был каменистым и местами отвесно поднимался над водой, на противоположном низком берегу рос редкий тростник. Степь просыпалась, расточая мягкие запахи трав, все дальше и дальше раздвигая горизонт.
Задвигались, заговорили люди. И удивление, и восторг, и испуг можно было уловить в их словах.
Насколько будет гостеприимной земля, к которой они так рвались?
Коля Дрожкин посмотрел за Тобол, схватился за голову:
— И все это надо поднять?
— А что? — откликнулся Калянс. — Все поля когда-то были целиной. — Он повернул голову, увидел прибитую к колышку дощечку со словами: «Добро пожаловать!», раскинул комично руки, торжественно провозгласил: — Как есть, пожаловали! — Потом выпрямился, глянул вокруг, проговорил серьезно и громко: — Шапки долой! — бросил на землю кепку и восторженно сказал: — Здравствуй, целинная степь!
Маргарита Ляхова раскинула руки, будто хотела обнять степь, громко крикнула:
— Здравствуй, новая жизнь!
Букреев сложил трубочкой у рта ладони, начал наигрывать марш. В ответ ему замычали, напомнив о себе, быки, привезенные из Коскуля в кузове грузовика.
Слышались голоса:
— Сколько земли! Вот она, притобольская степь!
— Комбайны пойдут, как по столу.
— Что же там, за горизонтом?
