— Прошу прощения, кажется, я помешал.
— Нет, нет, совсем нет, — вспыхнув, проговорила Валя и начала складывать бумаги на столе.
— Как чувствует себя на новой земле обворожительная патриотка? — спросил Бабкин.
Валя предложила застенчиво:
— Садись, Арнольд… А все на разгрузке, — добавила Валя и спохватилась: не ушел бы.
Нет, Бабкин уходить не собирался. Он склонил голову над столом, вяло заговорил:
— Меня и тебя невозможно представить грузчиками. Если эти пальцы не беречь, они могут совсем огрубеть. И что тогда? Я ведь лирические стихи пишу, когда настроение бывает.
— Ты и одет, не как все, — сказала Валя.
— Парижский портной шил, две академии по этому делу окончил.
— Ты был в Париже?
Бабкин скромно потупил глаза.
— Это не имеет значения. Портного из французской столицы выписали в Москву, он шьет костюмы членам правительства, дипломатам, народным артистам и известным писателям.
— Ну, а ты… — начала Валя и осеклась.
— Хочешь, в следующий раз прочитаю свои стихи о весне или о любви? — уклончиво ответил Бабкин на вопрос, недосказанный Валей.
— Если ты такой, зачем поехал на целину?
— За темой. За темой поехал в пустынную даль. Все писатели теперь ездят за темами.
— У тебя в Москве, наверно, много поклонниц, — сказала Валя и опять покраснела.
— Я люблю красивую жизнь, — проговорил Бабкин грустноватым напевным голосом и умолк, но через минуту снова заговорил: — Не всякий только понимает это… Встретил я однажды девушку, милая такая… Так вот, прочитал я этой девушке стихи, не свои, другого поэта, о хорошем отношении к лошадям, назначил свидание, а она не пришла… Была еще у меня одна актриса знакомая. Друзья советовали мне на ней жениться. Но я не нашел в ней красоты души. Она теперь заслуженная. Просит, чтобы я ее навещал. Ну звякнешь иногда, зайдешь из приличия, поговорим, то, се, пятое, десятое. Но только это несерьезно все. Душа моя требует возвышенной дружбы.
Он поник головой. Валя несмело спросила:
— И ты дружил возвышенно?
Бабкин поднял глаза, с грустью покачал головой.
— Не было у меня преданных друзей! — с горячностью сказал он, поднялся, направился к двери, повернулся: — Жду в шесть на вокзале…
До конца дня Валя сидела, взволнованная встречей с Бабкиным.
