Ответом было молчание.
— Что случилось, спрашиваю! — снова крикнул Денисов. — Кто его избил?
— Я! — ответил Букреев.
— За что?
— Издевается над Дрожкиным.
— Герой!.. И ты, вижу, не раскаиваешься?
— Раскаиваюсь, мало всыпал. Увольнять будете?
— За такое благодарностей не выносят.
— Николай Тихонович, — вмешался Калянс, — он за дело избил Бабкина. Ведь тот изводит Николая.
Денисов будто не слышал Калянса, глядя на Букреева, сказал спокойно и с какой-то тоской:
— Нехорошо получается. Там Дрожкин забот задал, а тут с тобой канитель…
Букреев потупил глаза, уши у него порозовели.
Из общежития Денисов шел, тяжело задумавшись… Его настораживало поведение Букреева. Общительный, независимый парень постепенно брал под свое влияние товарищей. Многие подражали ему. Но хорошо это или плохо? Парень с большими странностями: какой-то бесшабашный, временами и вовсе разнузданный. «Такого обязательно надо прибрать к рукам», — не раз решал Николай Тихонович. Последнее время ему казалось, что Букреев несколько остепенился, но надо же — затеял драку… И все же он парень сто́ящий. Как он смело встал на защиту своего дружка Коли Дрожкина!.. Придется, видно, и на этот раз столкнуться с властным нелюдимым директором совхоза.
6
Тревожился на этот раз Николай Тихонович напрасно.
Как-то на исходе безветренного морозного дня он шел мимо сквера и остановился у входа, привлеченный довольно странной сценой.
Там на груде старых шпал в позе оратора возвышался Букреев. У его ног сидел Николай Дрожкин; директор пока еще не подписал приказа об увольнении проштрафившегося водовоза. Рядом находился незнакомый молодой человек, вероятно один из тех добровольцев, которые теперь ехали в целинные совхозы без всяких направлений.
С каждым словом взмахивая рукой, Букреев рассуждал с жаром, глядя сверху на незнакомца:
— Оседай у нас, покоритель целинных земель, жалеть не будешь. Хорошо здесь. Есть гармошка, гитара, свой концерт можно ставить… — Он окинул глазами сквер, будто перед ним была тысячная толпа, огорченно добавил: — Все бы хорошо, только вот директор загибы допускает.
— Да еще какие! — с подъемом поддержал Дрожкин.
— Не мешай оратору, когда он на трибуне! — огрызнулся Букреев. — Учить вас всему надо…
Денисов оглянулся, услышав позади легкий шорох. К забору подошел Истомин. Парни не заметили и его. Он остановился, стал слушать, ничего не сказав Николаю Тихоновичу.
— Вот перед вами первая жертва произвола, — продолжал между тем Букреев, откинув руку в сторону Дрожкина. — Беда с нашим директором: рубит с плеча. Чуть чего — «уволить». Разгонит людей, как пить дать!
