— Садись, Миша.
— С директором-то разговаривал? — спросил тот участливо.
— Стыдно на глаза показываться.
— Ну вот еще! Приди и скажи: «Товарищ директор, признаю свою ошибку, раскаиваюсь и обещаю исправиться». Так всегда делают на собраниях… Хочешь, поговорю я? Одену новую рубаху, галстук и пойду. Истомин скажет: «Правильно, Букреев, не за что увольнять Дрожкина».
— Не уволят, Коля, — заверил Калянс. — Все знают, что ты работник исправный. Ну, допустил промашку. Так кто не спотыкается?
Сочувствие парней было на стороне Дрожкина. И у Николая немножко отлегло от сердца. Но ненадолго.
На табуретке близ его кровати сидел, склонившись над тумбочкой, Бабкин и разбирал будильник, ковыряясь в механизме сухими жилистыми пальцами. Вот он поднял голову, ухмыльнулся:
— Не верь им, рязанец, обязательно уволят. Да ты не горюй, быки тебя с комфортом доставят до своей деревни.
Букреев вскочил, будто его ужалили:
— Бабкин!.. Ты чего лезешь к парню?
— Утеша-а-ю твоего дружка, — пропел Бабкин. — Клянусь мамой, у него не быки, чудо.
— Слышишь, Бабкин! — еще больше возмутился Букреев. — Ты понимаешь, что ты делаешь, дурья твоя голова?
Бабкин снова ухмыльнулся:
— Я тебе, рязанец, будильник подарю. Вполне заменит сирену. Знай себе названивай быкам и прибудешь домой точно по расписанию.
Букреев побледнел от злости. С трудом сдерживал себя и Калянс. А Бабкин, как ни в чем не бывало, продолжал ухмыляться.
— Уво-о-лят, — протянул он и запустил звонок будильника.
— У-у, пакость! — окончательно вспылил Букреев. — А ну поднимайся, я с тобой поговорю.
Бабкин поднял звенящий будильник, потряс над головой.
— Собирайся в путь, рязанец! Даю звонок отправления.
— Молодой человек, вас просят! — тихо, но внушительно сказал Калянс и, взяв Бабкина сзади под мышки, поднял, стал толкать к двери, вышвырнул на улицу.
Там Букреев свалил Бабкина, вцепился в волосы, начал бить головой о плотно утоптанный снег.
— Еще, еще! — отсчитывал Ян. — Так его. Проведи, Миша, разъяснительную работу. — Наконец, он не особенно настойчиво предостерег: — Только без жертв… — И вскоре приказал: — Хватит!
Букреев поднялся и пошел в помещение. Стягивая изорванную рубаху, он говорил Дрожкину:
— Как видишь, Коля, я уже не ходок к директору. Завтра самого выгонят.
В это-то время и появился Денисов.
— Братва, парторг! — крикнул кто-то.
В общежитии стало тихо. Было слышно, как трещат дрова в печке да глухо стучит за стеной движок.
— Что это тут у вас происходит? — прикрикнул Николай Тихонович, увидев окровавленное лицо Бабкина.
