— Откуда? — усомнился Семен Михайлович. — Он и по земле-то, поди, мало ходил. Не видите? Морской волк.
— Приходилось быть шофером, — негромко сказал Букреев.
Его слова заглушил баритон Истомина:
— Вот что, сигнальщик, управляй волами. Штука весьма тонкая, под стать твоей морской специальности. И жаловаться перестанешь. Воду-то сам будешь возить.
5
Под столовую степняки заняли зал для пассажиров на вокзале, кухню оборудовали рядом в красном уголке. Пассажиры на станции появлялись редко, до приезда новоселов зал был пустым и тихим. Теперь его тесно заставили столами, за которыми почти всегда можно было увидеть молодых людей.
За одним из столов сидела худенькая невысокого роста девушка в яркой зеленой кофте, коротко подстриженная, с длинными ресницами, с тонкими, словно нарисованными бровями. Через плечо у нее была перекинута красная сумка, цигейковая шуба висела на спинке стула. То была москвичка Анисимова. Николай Тихонович улыбнулся, вспомнив, что именно для нее Бабкин требовал такси, когда прибыл эшелон с добровольцами.
Истомин и Денисов сели за соседний стол. Директор заказал чаю и спросил у официантки, почему оставили без завтрака новоселов.
— По причине поваров, — ответила та. — Не хватает их.
Вошли Букреев, Дрожкин и Маргарита Ляхова — трактористка, приехавшая с Украины. Букреев расшаркался перед Анисимовой, желая щегольнуть галантностью, и представился.
— Валентина, — отозвалась девушка.
— И ты познакомься, Коля, — сказала Маргарита.
Дрожкин покраснел и протянул руку:
— Николай!
— Очень приятно, — сказала Валя.
Дрожкин еще больше покраснел и спросил:
— А вы откуда?
Валя рассмеялась:
— Так всё и сразу…
Николай окончательно смутился.
Все сели.
Ляхова расстегнула аккуратный дубленый кожушок бежевого цвета с воротником из серого смушка, сняла с головы оренбургскую шаль и накинула ее на плечи. Подняла концы пышных черных волос, взбила их, локоны разметались по пуховому платку.
Она была одних лет с Анисимовой. Но они мало походили друг на друга. Маргарита отличалась сдержанностью и мягкостью движений. Казалось, все у нее — улыбка, голос, свет спокойных карих глаз — шло откуда-то из глубины. Валя же постоянно была точно до предела заведена упругой пружинкой. Резкие слова у нее всегда были готовы сорваться с языка, когда надо было улыбаться — она смеялась.
Букреев, весь вид которого говорил, что ему не в диковинку ухаживать за девушками, спросил у Вали:
— Откуда родом, где работали?
— Вот и снова заполняй анкету, — сказала она и звонко рассмеялась.
