— Молодой человек, — прикрикнул Денисов, — подойдите сюда! Вы, кажется, желаете что-то-сказать.
— А я не в казарме, начальник, и на всякие там приказы чихаю, — ответил Бабкин и загоготал.
Засмеялся Букреев.
— И тебе писать до востребования? — обрушился на него парторг.
Под суровым взглядом Денисова Букреев смолк и потупился. Николай Тихонович смягчился, сказал умиротворенно:
— Что же, ребята, сам вижу, не в хоромах живете.
Парни опять загалдели, явно поддерживая Бабкина.
— Хорош сарай!
— У нас коровники в колхозе лучше.
— Хоть бы коптилки дали.
Денисову почему-то казалось, что в перепалку непременно должен вмешаться Калянс. Он поискал его глазами, но не нашел. «Обнадеживающая встреча», — невесело усмехнулся про себя Николай Тихонович. Он не находил, что сказать, не знал, как успокоить новоселов, как остепенить не в меру ретивых.
— Да вы меня тут заклюете, вон вас сколько, — сказал он, наконец, шутливым тоном и пошел к двери.
Уже у порога его догнал насмешливый голос Бабкина:
— Не забудь адреса, начальник: до востребования!
3
На другой день собрались специалисты. Для них уже стало правилом заходить по утрам в невзрачный маленький домик, над дверью которого теперь висела фанерная дощечка со словами, выведенными фиолетовыми чернилами: «Контора совхоза «Степной».
Сегодня никто не торопился уходить из конторы. Все понимали, что с приездом молодежи начинаются новые заботы.
Табуреток в комнате теперь хватало для всех. Стояло два стола, один занимал бухгалтер Битюгов, низкий и чрезмерно полный человек, за другим сидел Истомин и просматривал списки прибывших. Одет он был в помятый коверкотовый костюм; из-за коротких рукавов пиджака руки Истомина казались еще крупнее. Все молча ждали, что скажет директор.
Среди новоселов мало было знакомых с сельским хозяйством. К тому же почти все они люди без житейского опыта, только-только начинают свою трудовую биографию.
Семен Михайлович беспокоился. Двинулась на целину самая «зелень», поддавшись патриотической горячке. Пройдет порыв, и начнут патриоты плакать, а у директора только и дела будет — ходи и утирай слезы… Он снял очки, медленно повел утомленными глазами, заговорил:
— Картина не совсем веселая получается. Надо вспахать двадцать пять тысяч гектаров. А с кем? — он указал глазами на списки. — С трудом наберется тридцать трактористов. Приехал в основном городской народ.
Семен Михайлович понимал, что положение не так уж безнадежно. Но считал полезным подчеркнуть, прежде всего для самого себя, трудные стороны задачи. И для других тоже. Пусть люди поразмыслят, как ее решать… Истомин отложил листы, прихлопнул их ладонью, как бы сказав этим: «Вот я и закруглился».
