— Что он на меня уставился? — процедил Робинсон.
— Изучает, — ответила Модель. — У тебя физия, извини меня, Джон, как у квазоида. Малоподвижная, вдумчивая.
— Это тебе надо сказать спасибо.
— Пожалуйста.
— Он тебя не засёк?
— Нет.
Выкушав шницель и выпив два бокала доброго пенного пива, Робинсон направился к выходу. Когда он проходил мимо бармена, тот, понизив голос, интимно произнес:
— Мальчиков не желаете?
— Привет от Мамаута, — сказал Робинсон и подмигнул.
— Какого к черту Мамаута? — спросил вдогонку бугай. — Пудрят тут мозги всякие.
Уже на улице Робинсон сказал:
— Что-то ты путаешь, голубушка. Какой же он квазоид?
— Придуряется, — убежденно пропищала Модель. — Уж можешь мне поверить. И Мамаута он знает, и Жулио Костреца, и Фердинанда.
— Вот-вот, — обрадовался Робинсон. — Давай-ка вот про этих троих поподробнее. Сядем вон в том скверике на лавочке, народу там мало, тарахти себе и тарахти.
Он прошел в разбитый между домами сквер, не сквер даже, а маленький парк с ухоженной травой и густыми деревьями, довольно неожиданный здесь, в царстве стекла, бетона и нагретого асфальта. Сел на свободную скамейку.
— Троица эта — всё, что осталось от первых опытов Эрияура, — неспешно начала свой рассказ Модель Мироздания. — Самые жизнеспособные. Тогда еще Эрияур мыслил другими масштабами, масштабами демонов, уицраоров, големов, вот и наплодил великанов полон остров. Эти-то трое оказались помельче других, сидели себе, не рыпались, в пещере, потому и выжили, а прочие кто как помер. Поживи-ка на голых скалах, когда в силу размеров некуда спрятаться. На кого аэроплан свалился, под кем пустота разверзлась, кто в океане потонул, но в основном перебили друг друга. Из-за гонору. Из-за апломбу. Я — самый умный, я — самый сильный, ну и так далее, не мне тебе говорить.
— Я что — спесив? — лениво уточнил Робинсон, который слушал, закрыв глаза.
— А то, — сказала Модель. — Так вот, эти здоровущие-то друг дружку перебили, а эти, что помельче, которые промеж больших в главные не лезли, остались. Для них и житие в пещере было доступно, и перелеты на транспортных кораблях. Но они тоже не маленькие, вон дегили какие. Восемь футов росту, сэр, это вам не баран чихнул. Эрияур понял свою ошибку и перешел на человеческий стандарт, так что теперь среди квазоидов эти трое самые здоровенные. И самые башковитые. Кто они есть изначально? Изначально это нержавеющая сталь, белковая масса, электроника. Никакой одухотворяющей матрицы, но живительная сила семени Гагтунгра, его эйцехоре, что много лучше, чем нуждающиеся в подзарядке батареи. Как ты помнишь, Джек, у разделанного тобою квазоида были батареи. Эрияур первым на земле сделал жизнеспособных, умеющих самообучаться гомункулусов, и тут перед ним можно снять шляпу. Но тут же её надеть, потому что эйцехоре есть эйцехоре — добра, справедливости и всепрощения от этих гомункулусов не жди. Ты не заснул?
