— Ты тут мне зубы Богочеловеком Христом не заговаривай, — подумав, сказал Калачев. — И от темы не отползай. Умник какой. Я тебя на три дня прикую к параше и жрать не буду давать. По другому запоешь.
— Ну что вы злитесь, Юрий Филиппович? — улыбнулся отец Михаил. — Вам это не идет. Вы же добрый человек, вас же совесть замучит, если я три дня буду без еды.
— Да, действительно, — смягчился Калачев. — Извини, отец, погорячился.
Вот уж хитрец, так хитрец, этот Калачев. Хорошую выбрал тактику: сначала попугать, взвинтить ситуацию, а потом как бы пойти на попятную. На самом же деле отступить на заранее подготовленные позиции.
— Огромная к тебе просьба, отец, — продолжал Калачев. — Наколдуй, чтобы генерал Сагдеев напрочь забыл о видеопленке. И о том, что я у него был на приеме, тоже напрочь забыл. А, отец? Ты же можешь.
— Хорошо, — согласился отец Михаил. — А вы, Юрий Филиппович, взамен отпустите нас с Фросей и прикажите Серопузо, чтобы угомонился. Надоел ведь до смерти.
— Конечно, конечно, — сказал Калачев. — О чем разговор?
— Но учтите. Если Фросю либо меня вдруг начнут донимать, Яков Константинович Сагдеев немедленно вспомнит о порочащей вас, Юрий Филиппович, видеопленке.
«Ах, змей, — сдерживаясь, чтобы не вскипеть, продумал Калачев. — При Мирзоеве-то. Сво-олочь! И ведь знает откуда-то, что мы зовём генерала русским именем. По документам-то Сагдеев — Яхья Хусаинович. Даже в телефонном справочнике Яхья Хусаинович. Гад! Противу таких гадов известны два способа: либо плясать под их дудочку, либо давить, как клопов. Второй способ предпочтительнее».
— Юрий Филиппович, — отец Михаил, улыбнувшись, погрозил Калачеву пальцем. — Не шалите. Уговор дороже денег.
— Да, да, — смешавшись, пробормотал Калачев. От этого стервеца, похоже, ничего не скроешь. — Вы уж нас извините, батюшка, если что не так: время больно смурное. Мирзоев, выпусти батюшку и Фросю. Потом мухой ко мне.
Когда Мирзоев, проводив странника и Фросю на улицу, вернулся, Калачев дал ему такую накачку, что тот и думать забыл про видеопленку.
Было десять утра, солнце уже стояло высоко, а из забегаловок работали только пивнушки. Между тем есть хотелось отчаянно. У отца Михаила нашелся червонец, на который в хлебном купили пару черствых булочек. После булочек голод притупился, но, чувствовалось, ненадолго.
— Пойдемте ко мне, накормлю, — предложила Фрося. — Рис, гуляш, помидорки. Пойдемте.
Отец Михаил подумал и согласился.
Встречные мужики пялились на Фросю, раздевали глазами, смотрели вслед. Хороша была девица, ничего не скажешь.
