Жила она в семиэтажном доме на четвертом этаже в шикарной трехкомнатной квартире. Квартиру ей купил и обустроил бывший хахарь Лёньчик, который в хахарях пробыл месяца два. Потом Лёньчика угрохали при невыясненных обстоятельствах.
Все они, крутые, жили недолго и умирали не своей смертью. Отец Михаил отказался ждать в гостиной. Не привык, мол, к хоромам, давят они. Сел на кухне за стол и, пока Фрося хлопотала, делился своими мыслями. Помолчит, поделится, потом снова помолчит, снова поделится.
Выходило вот что. При общении с Калачевым отец Михаил слышал, о чем тот думает, и получалось, что говорит он одно, а думает совсем другое. Причем думает как-то извращенно, противно, всё перевирая. Аналогичное наблюдалось с другими представителями власти, с простым же народом, как правило, не наблюдалось. Простой народ в помыслах своих был чист, почему, наверное, и говорят: глас народный — глас Божий. Из сказанного можно сделать однозначный вывод: люди, которые в нашей стране находятся у руля, беспринципны и безнравственны. В силу этого для народа, который для них чужой дядя, они ничего делать не будут. Делать они будут исключительно для себя. Посему в стране этой лучше быть никогда не может, только хуже. Учи не учи, проповедуй не проповедуй. И разговор может идти лишь о спасении души, чтобы люди, отчаявшись, не натворили с собой глупостей. Такова должна быть миссия.
— Какая миссия, батюшка? — спросила Фрося, которая внимательно слушала.
— В этот мир мы приходим, чтобы совершить какую-то миссию, — туманно ответил отец Михаил. — Или не совершить ничего.
— Вы — необычный человек, — сказала Фрося, раскладывая по тарелкам дымящийся гуляш. — Иногда мне кажется, что вы не земной человек, а откуда-то со звезды.
— Глубоки твои познания в космологии, Фрося, — заметил отец Михаил. — Но в гуляше еще глубже.
С этими словами он подцепил вилкой кусочек обжигающего мяса, поместил в рот и зачмокал от удовольствия.
— Я не шибко плотояден, — сказал он, — но это что-то восхитительное. Мастерица, мастерица.
— Понравилось? — обрадовалась Фрося. — Как проголодаетесь, приходите. Буду рада.
— Обязательно, — отозвался отец Михаил и принялся за еду…
— Вот уж кому-то повезет с такой женушкой, — заметил он, поев, и начал вставать, дабы отнести в раковину грязную посуду, но Фрося нахмурилась, покраснела, отобрала тарелку.
— Что вы,… как чужой? — сказала она с укоризной. — Вам нравится меня пинать?
Он улыбнулся, погрозил ей пальцем и произнес:
