— Мама! Ты понимаешь, что происходит в нашем доме?
— Сынок, не шуми. Помни, мы на чужбине, нельзя ссориться с людьми… Они не знают правил приличия…
— Они все знают.
Мехман взял шапку и твердыми быстрыми шагами вышел. Зулейха всплеснула руками. Хатун заплакала. Муртузова и всю его компанию словно ошпарили кипятком…
Мехман решил было направиться в прокуратуру, но тут же раздумал. Прибежит Муртузов, начнет извиняться, приставать со своими улыбочками, ужимками. Противно!.. И Мехман, повернув влево, зашагал по улице, ведущей к окраине города. Не доходя до находившегося на этой улице районного отделения милиции, он повстречался с начальником милиции Джабировым. Тот жил неподалеку и направлялся домой.
— Ба, товарищ прокурор! — воскликнул Джабиров. — Вот кстати встреча. Милости прошу ко мне, пообедаем вместе. Только что от жены точные данные получил — обед готов.
— Спасибо, я сыт, — отвечал Мехман. — Не хочется вас задерживать, но я желал бы взглянуть, как содержатся у вас заключенные, посмотреть, кто находится под стражей.
— Пожалуйста, товарищ прокурор. Против государственного надзора возражать не могу. Но только, может, пообедаем лучше, а арестованными займемся завтра с утра? Этим молодчикам ведь все равно торопиться некуда…
— А все-таки лучше сейчас, — настойчиво сказал Мехман. — Вы уж простите, что отрываю вас от отдыха.
— Ну что вы, что вы, — воскликнул Джабиров. — Какой может быть отдых! Служба есть служба. — Джабиров решительно повернул обратно, и они зашагали к отделению милиции, продолжая беседу.
— Так и службу можно понимать по-разному, дорогой товарищ Джабиров, говорил Мехман. — Среди этих, как вы их назвали, молодчиков могут оказаться и честные, ни в чем не повинные люди, жертвы чьего-либо самодурства, произвола, клеветы или наших с вами ошибок. Да вот, далеко за примером ходить не нужно. Познакомился я с делом, колхозного бригадира Саламатова. Честнейший, по моему глубокому убеждению, человек. Вызвал я его к себе на допрос, спрашиваю: — В чем же вы провинились на старости лет? — А он отвечает: «Вины за собой перед своей родной Советской властью не знаю, а об остальном не беспокоюсь. Защитники у меня надежные, не дадут старика в обиду». — Кто же ваши защитники? — спрашиваю. А он отвечает: «Мой честный труд и моя Советская власть!»
— Кстати, — резко прервал свой рассказ Мехман, — вы получили мое постановление об освобождении Саламатова из-под стражи?
— Да, днем ваш посыльный принес. Завтра с утра думал его освободить.
