Она так никогда и не узнала, кто такой господин Ярбот, откуда он и почему так ценно его мнение. И может быть, именно поэтому слова его донеслись до нее такими непререкаемыми и стали как бы программными.
И хотя господин Ярбот безусловно был очень-очень старым стариком, в нем было нечто в высшей степени внушительное, завлекательное и очень заграничное. Он просто был из всего этого сделан со своим загорелым черепом, в каком-то совсем особенном костюме из шикарной рогожи с кожаными заплатами на локтях и коленях, в рубашке с воротом, удивительно ловко и молодо обнимавшим его шею, каждая морщина которой излучала элегантность. Но даже не все это… А какая-то сверхъестественная уверенность в своей значительности покорила Свету.
Она видела господина Ярбота считанные минуты, но это были генеральные минуты ее жизни. Она твердо знала, что он оценил все ее детали и как бы напутствовал ее на будущее.
Нет, она не слепо последовала внезапному велению, но здраво рассудила и прикинула все «за», а «против» — не нашлось.
В самом деле: в центре Москвы, на великолепном бульваре, который не обходит ни одна иностранная делегация, ни одна туристская группа, изящно двигается девушка с глазами Нефертити и прической Брижжит Бардо. Она стоит среди цветов… Не может быть, чтобы в конце концов «взгляд молодого кинорежиссера, бизнесмена, продюссера — перечисление можно продолжить — не упал бы на точеную фигурку, увенчанную конусом пепельных волос».
Пусть это случится не сразу. Слова щеголеватого старика в заплатах светили ей путеводной звездой, и она шла на этот свет.
И перешла на работу среди цветов. На один из бульваров.
Но проходили дни и месяцы, зима сменялась летом, расцветали и осыпались флоксы, но не «падал» нужный взгляд. И хотя множество восхищенных взглядов скрещивалось на ее небольшой фигурке и нежном личике, никто не отваживался на такие слова, какие произнес отнюдь не забытый господин Ярбот.
Не было этого. А что было? Был техник по цветущим растениям, Костик. Сам очень даже цветущий, но разве только как цветок петуньи или, в крайнем случае, небольшая астра. А не то чтобы пион или там георгин, который красуется, словно гусар в красном ментике. Нет, Костик выглядел приятно, но скромно. И красоваться не мог и не хотел. И взор его никуда не «падал», а совсем робко скользил по рабатке, которую Света выкладывала на бульваре. Вообще-то Костик вовсе не был робким. С чего быть робким видному парню с темными усиками на пухлой губе и голубыми глазами, хоть и не «египетскими» — обыкновенными спокойными глазами русского «добра молодца»! Он и в самом деле был добрым.
