— Вот, например, снабжение. Так мне нужен свой человек на это тонкое дело! Или нет — плановик…
— Юрка, при чем тут воздух? — напомнил Иван.
— Ах да! Что же…
— А то, что садовым рабочим могу, и только.
Юрий разочарованно глядел на него:
— Не жирно ли будет на это дело полковника?
— Ох, Юрка, не карьеру же делать я собираюсь в твоей епархии!
— И то верно. Ну хоть участок тебе подберем что надо. И — бригадиром! Обязательно — бригадиром! — воодушевился Юрий. Он отмахнулся от верзилы, заглянувшего в кабинет.
Иван взмолился:
— Так ведь бригадир — это опять же: отчетность, наряды, совещания. Ну нельзя мне всего этого!
— Да, пожалуй, — быстро согласился Юрий. — Тогда к лучшему бригадиру… Можно сказать, наша гордость. Популярнейшая личность на московских бульварах.
— Давай — к личности.
— Так рабочих у нас начальники участков сами оформляют. Я позвоню.
Все остальное катилось по хорошо укатанной дорожке административных формальностей, всемерно упрощенных в данном случае: прием на работу «простого рабочего». Иван Петрович узнал, что в рабочей силе — нехватка, что контингент пестрый, своеобразный, а работа хоть и нехитрая, но видная сама по себе. И каждое лыко в строку. А строк этих, строк — уймища! Что в добром романе.
Конечно, он никак не предполагал, что ему выпадет работать именно на том бульваре, где он сидел со своими горькими мыслями и случайная фраза случайно встреченной женщины унесет их в сторону, как ветер уносит сорванный с ветки неприкаянный лист… Было естественно, что Юрий обязательно хотел его направить к лучшему бригадиру. А вот то, что им оказалась та самая женщина, — ну уж это его величество Случай!
Так он думал, возвращаясь домой и чувствуя, как не болезненно, а даже приятно ноют спина и натруженные руки после первого рабочего дня. Успокоительная мысль о том, что он сделал правильный ход, поддерживала его даже физически. Он давно не был так спокоен, сумятица в голове улеглась. Он не загадывал вперед, принимая все как есть.
И теперь уже не было стимула сопротивляться тому, что полезло на него из темноты, из давно затолканного туда, в глубину, на самое дно и все-таки с удивительной легкостью взмывшему оттуда воспоминанию.
Как это несправедливо! Люди научились управлять сложнейшими процессами и бессильны перед собственной памятью: нажать бы на какую-то кнопку и выключить…
Но не было такой кнопки, и он тотчас оказался на краю того самого оврага, в той самой порушенной деревеньке, где и в доброе время стояло не больше чем десятка два дворов. Он вдохнул запах только что выпавшего снега, смешанный с горьким дымком пожарища. Этот дым держался стойко и разносился далеко. Даже в лесу, подступавшем вплотную к оврагу, его не перешибал густой хвойный дух.
