Живя под тенью этого незаконченного дела, Франция, оживая духом и телом, начала с раздражением относиться к тому, что постоянно приходится быть начеку, и стала уставать от вечных поучений своих руководителей о самообороне. С начала нового века её дух восстал против тридцатилетнего пребывания в обороне и вытекающего отсюда признания собственной неполноценности. Франция понимала, что физически она уступает Германии. У неё было меньше населения, рождаемость оставалась низкой. Ей необходимо было оружие, которого не имела Германия, чтобы с его помощью обрести веру в себя. Представление о Франции, «вооружённой идеей и мечом», отвечала этому требованию. Выраженная Бергсоном, эта идея носила название élan vital — «жизненный порыв». Вера в силу этого всепобеждающего порыва убедила Францию, что человеческому духу вовсе не нужно склоняться перед заранее предречёнными силами эволюции, которые Шопенгауэр и Гегель провозгласили непобедимыми. Дух Франции уравновесит этот фактор. Воля к победе, её élan, даст возможность Франции победить врага. Гений Франции заключается в её духе, духе la gloire — духе славы 1792 года, в несравненной «Марсельезе», героической кавалерийской атаке генерала Маргерита под Седаном, когда даже Вильгельм I, наблюдавший за ходом сражения, не мог удержаться от восклицания: «Oh, les braves gens! О эти храбрые ребята!»
Вера в страсть Франции, в furor Gallicae, возродила во французском поколении послевоенных лет уверенность в судьбе своей страны. Именно эта сила разворачивала её знамёна, звучала в её горнах, вооружала солдат, и именно она призвана была вести Францию к победе, если бы «опять» пробил её час.
Переведённый на язык военных терминов, élan vital Бергсона превратился в наступательную военную доктрину. По мере того как оборонительная стратегия уступала место наступательной, всё внимание постепенно перемещалось от бельгийской границы на восток, откуда можно было осуществить наступление французской армии с целью прорыва к Рейну. Для немцев кружной путь через Фландрию вёл к Парижу, для французов же этот вариант был бесполезен. В Берлин они могли попасть лишь самым коротким путём. Чем больше французский генеральный штаб склонялся к мысли о наступлении, тем больше сил концентрировалось у исходного рубежа атаки и тем меньше их оставалось для защиты бельгийской границы.
Колыбелью наступательной доктрины была Ecole Supérieure de Guerre — Высшая военная школа, средоточие интеллектуальной элиты армии. Начальник школы, генерал Фердинанд Фош, был основоположником французской военной теории того времени. Ум Фоша, как и его сердце, имел два клапана — через один патриотический дух вливался в его стратегию, через другой — здравый смысл. С одной стороны, Фош проповедовал mystique воли, что выражалось в его знаменитых афоризмах: «Воля к борьбе есть первое условие победы», или более сжато: «Victoire c’est la volonté» — «Победа — это воля», или также: «Выигранная битва — это та битва, в которой вы не признаёте себя побеждёнными».
